Крепости сибири
Сведения о новых землях за Камнем (Уралом) первыми принесли новгородцы еще в XI веке. Позднее пушные промыслы, открытые в северной части центральной Сибири русскими поморами, возбудили активный интерес к ним заграничных рынков и всколыхнули тем самым русских промышленников. Летописные источники донесли до нас сведения о походах русских за Камень в XIV-XV веках. Самым значительным из них был поход под предводительством Семена Курбского в 1499 году, из которого Курбский привез весной Ивану III звание «князя Югорского, Обдорского и Кондийского».
Добровольное подчинение югорских князей Семену Курбскому окончательно подтвердило права Ивана III на владение Югрой. Во время похода Курбским был заложен Пустозерский острог, а на месте остяцких городков поставлены небольшие острожки для защиты хантов и манси от нападения воинственных самоедов (ненцев) и сбора в них ясака с окрестных поселений аборигенов.
На всем пути продвижения в Сибирь русские основывали торговые становища, в которых шла оживленная торговля (ил. 63). Особенно бурную деятельность в Сибири развивали Строгановы, неоднократно получавшие государевы жалованные грамоты на владение новыми землями. И во второй половине XVI века они стремятся первыми обосноваться в сибирской стороне, за Югорским камнем и далее - на реках Тоболе, Иртыше и Оби. Для защиты своих владений они строили многочисленные остроги и укрепленные городки.
Царское правительство не могло мириться с бесконтрольным вывозом пушнины из сибирской «государевой вотчины». И уже в конце XVI века на основных водных путях, которые вели в Сибирь, возникают первые города: Тюмень (1586), Тобольск (1587), Березов и Пелым (1593), Тара и Сургут (1594), Верхотурье (1598), Туринск и Мангазея (1601).
Располагаясь на пересечении водных магистралей, первые сибирские города выполняли роль опорных пунктов. К середине XVII века весь северо-восток Сибири, вся обширная территория в бассейнах трех великих рек - Оби, Енисея и Лены - находилась в руках русских. В это время в Восточной Сибири уже имелось несколько десятков укрепленных городов-крепостей. Так постепенно русские пришли и на земли, лежащие к востоку от озера Байкал, а затем и на побережье Тихого океана, где уже в 1639 году побывали казаки Ивана Москвитина, узнавшие там от аборигенов о неизвестной и богатой реке Мамур (Амур). Рассказы о сказочных землях не остались без внимания, и из Якутска в 1643 году на Амур отправился отряд Василия Пояркова, который хотя и потерял в походе треть отряда, но подтвердил сведения о богатствах земель вдоль берегов Амура. И уже через три года после его возвращения туда с сотней казаков «сплыл» в 1649 году в свой беспримерный поход Ерофей Хабаров.
Во второй половине XVII века положение русских на Амуре было достаточно прочным. Вместе с казаками-землепроходцами сюда пришли земледельцы-крестьяне, и берега огромной реки стали оживленными. Повсюду появляются зимовья и остроги, селения и слободы. Среди них - Албазин и Ачанский городок, Кумарский и Косогорский остроги. Разведав приамурские берега, русские не оставили без внимания и земли крайнего северо-востока Азии.
В результате походов Семена Дежнева и других первопроходцев к Русскому государству были присоединены обширные территории берегов Северного Ледовитого и Тихого океанов.
Примерно к началу XVIII века в Восточной Сибири и на побережье Тихого океана сложилось значительное число самых различных типов укрепленных поселений (острог, слобода, зимовье). Все они были активно включены в процесс образования городов, выполняя на первых порах функции военно-административных центров. Здесь собирали ясак. здесь же и защищали объясаченных аборигенов от нападений врагов. Но постепенно такие укрепления превращались из военно-административных в торгово-промышленные центры, которые становились прообразом будущих городов. О характере их дают представление дошедшие до нас многочисленные планы отдельных острогов и городов, а также описания землепроходцев, мореходов и правителей административных центров.
Около второй трети XVIII века сибирские крепости постепенно начинают превращаться в чисто инженерные сооружения. География их распространения переместилась к южным границам, где повсеместно внедряются типовые проекты крепостей для целых линий и участков границы. От Тобола, например, была образована пограничная линия укреплений, протянувшаяся к северо-востоку на тысячу верст до самого Иртыша. Чуть позднее, в 1740-х годах, была создана Ишимская линия, в 1752 году началось строительство новой укрепленной системы -Новоишимской, а на Алтае - Колыванской линии.
Деятельность государства, связанная с заселением земель вдоль южных границ Сибири и созданием там целой системы укреплений, обеспечивала осуществление новых экономических и военных преобразований в эпоху Петра I. Принципиально изменяется не только планировка крепостей, но и их составные элементы. Исчезают башни и деревянные стены, зато широкое распространение получают земляные, валы, бастионы, невысокие стены в виде заплотов, рогатки и надолбы. Планировка становится, как правило, регулярной и часто симметричной, повсеместно применяются типовые проекты не только крупных крепостей, но также редутов и маяков. Такое изменение плана крепости и ее конструктивного устройства было связано прежде всего с изменением методов обороны и совершенствованием способов ведения военных действий с применением различного по мощности огнестрельного оружия. Все эти новшества привели к тому, что прежние крепости вскоре потеряли практическое значение. В дальнейшем модернизация крепостей происходила по линии военно-технических и инженерных наук.
Как и в Центральной России города, расположенные в непосредственной близости от Москвы, с расширением ее границ утратили значение крепостей, так и в Сибири по мере продвижения русских к востоку города, оказавшиеся «в тылу», также постепенно утратили военно-оборонительные функции, превратившись в торгово-промышленные центры. Крепости, расположенные в пределах пограничных линий, подвергаются усовершенствованиям и перепланировке. Так, например, сохранились проекты новых крепостей для Нерчинска, Селенгинска, Удинска и других городов.
Новые крепости, завершая эволюцию крепостного зодчества Руси, занимают значительное место в инженерно-строительном деле и градостроительной практике Сибири. Как правило, крепости Сибирской, Уральской и Оренбургской линий строились по новым системам, разработанным «на голландский манер» или по методу фортификационного искусства французского инженера Вобана.
Следует отдать должное русским градостроителям - они не копировали заимствованные приемы, а вносили в них соответствующие коррективы. Схемы разрабатывались применительно к конкретным участкам, с учетом стратегических и других требований. Предпочтение отдавалось земляным и дерево-земляным укреплениям, в отличие от каменных в Европе. Особенности устройства тех и других принципиального отличия не имели, зато земляные и деревоземляные крепости более эффективно противостояли артиллерии.
Многочисленные крепости, форпосты, маяки, башни и равелины, объединенные сложной взаимосвязанной системой в протяженные линии, должны были защитить новые рубежи Российской империи. В них воплощались рационалистические искания принципов «регулярства» русского градостроения, отвечающие новым задачам.
При этом необходимо отметить, что, несмотря на суровые условия Сибири, непроходимую тайгу, большое количество рек и болот, отсутствие развитой сети сухопутных дорог и удаленность от центра, на ее огромных пространствах героическими усилиями казаков-землепроходцев за сравнительно короткий срок было построено много городов-крепостей, которые не только защищали границы Руси, но и становились очагами новой жизни. Вместе с появлением новых композиционных приемов в архитектуре сибирских крепостей воплощались также традиции и принципы древнерусского зодчества.
Неблагоприятные климатические условия не позволяли производить большие земляные работы, поэтому для крепостей выбирались наиболее защищенные и удобные места. Древняя русская традиция, связанная с максимальным использованием рельефа местности для усиления неприступности крепостей, размещаемых на излучинах рек, высоких гривах, мысах и островах, в Сибири воплощалась повсеместно (ил. 64), хотя в центральных районах Русского государства во второй половине XVII века этому фактору уже придавалось не столь важное значение.
Такую особенность расположения крепостей в Сибири необходимо связывать также с характером местного ландшафта, с многими реками и их многочисленными притоками. Не случайно в XVIII веке известный историк Г. Ф. Миллер отметил в Сибири массу, как он писал, «следов старинных городков, созданных, по-видимому, природой, без всякого участия в этом людей»1. Именно такие мыски подразумевал ученый под городками. Как укрепления они были словно созданы самой природой. На этих местах и ставили русские в большинстве случаев свои первые крепости. В этом следует видеть не столько местную, сибирскую особенность, сколько обращение к древней русской традиции. В то же время данный прием позволял значительно ускорить строительство оборонительных сооружений в условиях сурового сибирского климата.
К сожалению, от укреплений самого раннего периода освоения Сибири не сохранилось ни графических, ни вещественных доказательств, и об их конструктивном устройстве можно судить лишь по скудным сведениям, сохранившимся в исторических документах.
Наряду с традиционными для Руси деревянными крепостями в специфических условиях Сибири был разработан тип небольшого укрепленного пункта -зимовья, компактного комплекса разных по назначению построек. Этот тип небольшой крепости был наиболее характерным для начального этапа освоения Сибири, но он же продолжал существовать и на всем протяжении XVII века, вплоть до начала XVIII века, когда уже основными типами оборонительных сооружений стали остроги и рубленые города-крепости (ил. 65).
Первые крепостные сооружения Сибири отличались суровостью облика, аскетичностью, отсутствием декоративных элементов. Своеобразие архитектурно-художественного облика и конструктивного устройства их было прежде всего связано с социально-экономическими и климатическими условиями. Но уже в середине и во второй половине XVII века достигли архитектурного совершенства такие города-крепости, как Тюмень, Томск, Тобольск, Енисейск, Новая Мангазея, Якутск и Иркутск. Типология крепостей в этот период остается прежней, в систему оборонительных сооружений включаются земляные валы, рогатки, «чеснок» и надолбы, особенно в пограничных районах. Конфигурация крепостей становится геометрически правильной. Основной тип крепости этого периода - четырехугольная крепость с глухими башнями по углам и одной, проезжей, в середине стены, обращенной к дороге. Очертания их уже не следуют контурам рельефа местности, но выбору места для них по-прежнему уделяется достаточно серьезное внимание. Строительство осуществляется строго по «наказам и памятям», в которых самым подробным образом расписаны все этапы хода строительства, начиная от выбора места, заготовки леса и кончая возведением крепости и построек внутри нее. Подобные наказы сохранились с конца XVI века, в них нашли отражение существующие на Руси приемы организации крепостного строительства, уходящие корнями в глубокую древность.
Как правило, выбору места предшествовал опрос промысловиков, знакомых с местностью, на которой предстояло возвести крепость. Так, например, в наказе Василию Мосальскому и Савлуку Пушкину предписывалось «розсмотреть и розведать места и зырян торговых людей распросить про место накрепко, чтоб розыскать места лутчево, которое бы место было угодно, накрепко, и водяно, и лесно, и впредь бы в том месте острогу и городу стоять было мочно, и пустозерцы бы и всякие торговые люди в Мангазею и в Енисею с товары мимо того острогу не обходили никоторыми дорогами и никоторыми делы»2. Причем, прежде чем начинать строительство, необходимо было составить смету требуемых затрат и «городовые места, и город и острог на чертеж начертить, и всякие крепости выписать, где станет город, да с тем отписать ко государю подлинно, чтоб государю о всем было известно»3.
Великолепной иллюстрацией всего процесса организации строительства деревянной крепости является сохранившийся наказ тобольских воевод Андрею Дубенскому, отправленному «для строения» Красноярского острога. Наказ был составлен на основе царского указа, повелевавшего «ему Андрею с теми служилыми людьми... на Красном Яру на Енисее острог поставить, и рвы покопать, и надолбы поделать и всякими крепостьми укрепить»4. Постройкой острога преследовалась цель «новых землиц людей под царскую высокую руку приводить... и ясак с тех землиц имати... и пашни завести»5.
- Во время похода предписывалось ехать с осторожностью и «посылать от себя в лехких судах покрылек и наперед себя в подъездах для всяких вестей и велеть проведывать про воинских людей подлинно. А самому Андрею со всеми служилыми людьми итти бережно и осторожливо, чтоб на них тамошних землиц воинские люди безвестно не пришли и дурна никакова не учинили»6. С самого начала работ соблюдались все меры предосторожности. Вначале был поставлен наскоро «городок дощаный», а вокруг него сооружены надолбы из березового леса, который «носили на себе к острожному месту с версту и больши». Обезопасив себя на случай неожиданных нападений, служилые люди занялись заготовкой леса для крепости. Рядом не было подходящего строительного материала, и сто шестьдесят человек под руководством атамана Ивана Кольцова отправились вверх по Енисею «для башенного и хоромного лесу... наехали бор и добывали лес на острог и на башни и на съезжую избу и иную всякую поделку, и добывали тот лес две недели, а лес волочили с бору до Енисея реки за версту и далее на себе и припровадили лесу 1200 слег больших и из березового лесу и соснового... острог поставили, около острогу рвы накопали»7. Башни, острожные стены и казенные строения были срублены очень быстро. Но на это был израсходован весь заготовленный лес, а предстояло поставить еще зимовья и избы для служилых. И тогда новый отряд в сто восемьдесят человек под руководством Ермака Евстафьева отправляется на заготовку нужного леса. В «трех днищах» пути вверх по Енисею найден был бор, «и припровадили соснового лесу 1800 дерев больших... и зимовье себе поставили на десяток по избенку»8.
Несмотря на то, что рядом не было подходящего леса и заготовка его была сопряжена с трудностями, основатели Красноярского острога все-таки отдали предпочтение выбранному месту, так как географическое его положение было наиболее выгодным в сравнении с другими пунктами.
Еще более удобное место занимал Удинский острог, превратившийся во второй половине XVII века благодаря своему выгодному положению в крупный административный и торговый центр Забайкалья. Пятибашенный острог располагался на высоком холме, у обрывистого берега быстрой речки Уды. Единственная судоходная река Селенга связывала Забайкалье с Восточной Сибирью, поэтому острог занимал чрезвычайно выгодное место. Сохранившиеся «распросные речи» очень наглядно описывают преимущества местоположения Удинского острога: «За тем же Удинским острогом жить служилым и ясачным людем и пашенным крестьяном от приходу воинских людей впредь будет сберегательно, потому что де тот острог стоит в большой крепости, меж Селенгою и Удою реками, в боровом лесном месте, и степи де подле Селенгу реку к Удинскому острогу подошли узкие, и пашенные крестьяне поселены и ясашные иноземцы живут от Удинского острогу в ближних местах, и ныне и впредь от приходу воинских людей служилым людем и пашенным крестьяном и ясачным иноземцам жить около того Удинского острогу и деревням строитца будет безстрашно»9.
При всей схожести наказов, предписывающих организацию ведения работ по строительству крепостей, в каждом конкретном случае учитывались географические и климатические особенности того района, в который направлялся отряд, но всегда результатом этих работ было появление новой крепости, срубленной согласно предписанию в «наказной памяти».
Уже к середине XVII века русскими был накоплен колоссальный опыт крепостного строительства в сложнейших условиях Сибири. Здесь, на огромном строительном полигоне, были усовершенствованы многие композиционные и архитектурно-конструктивные приемы деревянного зодчества, а геометрически правильные планы крепостей развивали традиции регулярных крепостей, впервые появившихся на Руси в XV веке.
Наиболее распространенным типом крепости в Сибири были остроги. Летописные источники начиная с середины XII и до XVI века подразумевают под острогом не самостоятельную крепость, а только часть города. Такое же значение слова «острог» сохраняется и в XVII веке. Не была исключением и Сибирь. Наказы воеводам, посылаемым в Сибирь для постройки городов, рекомендуют на выбранном месте «сперва острог занять и поставить», а уж потом «на город всеми людьми, всею ратью, лесу припасти... чтобы вскоре город сделать, а сперва поставить острог»10. В данном случае термин «острог» означал, по-видимому, только конструкцию ограды.
О существовании классификации крепостей свидетельствует тот факт, что по мере развития некоторые укрепленные пункты назывались последовательно зимовьем, острогом и, наконец, городом (Мангазея, Березов, Туруханск, Илимск). Иными словами, термины эти означали типы самостоятельных крепостей. Острог в таком значении появляется уже со второй половины XVI века, а сам термин становится более многозначным. Под ним подразумевается не только часть укрепленного города (его посад), но и ограда (тыновая стена) и, наконец, тип небольшой крепости, независимо от способа конструктивного устройства стен и количества башен.
Огромные пространства Сибири, суровый климат и стремительные темпы продвижения русских дальше, на восток - все это, вместе взятое, обусловило появление значительного количества небольших крепостей, необходимых для закрепления присоединенных земель и налаживания в них административно-хозяйственной деятельности. Устраивая остроги, администрация стремилась обезопасить от внезапных нападений не только главную зону крепо сти, средоточие военно-административной власти, но и всю ее жилую часть. А поскольку часто на первых порах в состав населения входили только служилые люди, то вполне естественным было появление одночастной крепости, без деления ее на собственно кремль и посад. Широкое распространение на раннем этапе освоения Сибири таких оборонительных сооружений и отсутствие в ряде случаев четкого членения плана на внутреннюю и внешнюю части позволяет отнести все вышесказанное к особенностям планировочных композиций сибирских деревянных крепостей.
Самым простейшим типом острога в Сибири было зимовье, огражденное тыновой стеной. Примером такого укрепления являлся острожек, поставленный албазинскими казаками на устье Долонца. Небольших размеров, практически состоящий из одной избы и ограждения, он и назывался острогом чисто условно, скорее в силу традиции. Несколько таких же острожков было поставлено и в Нерчинском уезде в конце XVII века. К примеру, пограничный Аргунский острог был «деревянной, стоячий, мерою... в длину 6 сажен с полусаженью, поперег 4 сажени с аршином, в высоту две сажени, в стене две избы»11. Чуть крупнее был Теленбинский острог, у которого «мерою кругом 33 сажени, башня с проезжими вороты, в стене две избы, в которых сидят аманаты»12.
Данный тип острожка представлял собой разновидность укрепленного пункта, поставленного в отдаленных местах для сбора ясака. В принципе он мало чем отличался от зимовья. Более того, избы, подобные зимовьям, являлись неотъемлемым элементом его планировочной структуры (ил. 66-68).
На раннем этапе заселения Сибири малые крепости имели произвольную форму плана, целиком подчиненную рельефу местности, затем эта форма постепенно приобретает геометрически правильные очертания. Часто форма острога зависела от расположения в нем изб, амбаров и других построек. Обычно они включались в контуры стен острога, либо выступали наружу, либо были вставлены заподлицо со стеной. Такая постановка диктовалась требованиями сокращения трудоемкой работы по возведению острожных стен, а также необходимостью компактной планировки. Иногда размещение некоторых построек в стенах было обязательным, как, например, аманатской избы. Это делалось для того. чтобы при необходимости можно было показать заложников родственникам, которые приходили платить ясак, в то же время не допуская их в пределы острога. С этой целью в стене аманатской, выходящей наружу, обязательно устраивалось небольшое оконце, которое одновременно служило для переговоров с «ясачными людьми». Любопытно, что кормление аманатов было предметом заботы их сородичей, поэтому специальный амбар «для аманатского корму» почти всегда располагался за пределами острога. Возможно, такое размещение амбара было вызвано отсутствием свободного места в небольшом острожке. Известны случаи, когда такие же амбары в крупных острогах и городах находились рядом с аманатской избой или даже совмещались с ней.
Размеры и набор элементов первых острожков были настолько небольшими, что практически различий между планировочными композициями укрепленных зимовий и острожков не существовало. Усложнение планировочной структуры острога происходило наряду с увеличением его размеров и изменением количества построек в нем. Нельзя не отметить также, что появление в Сибири небольшого укрепленного пункта было жизненной необходимостью. Но вместе с тем очевидной была и слабость этих укрепленных пунктов, поэтому не случайно царские наказы рекомендовали остроги простейшей конструкции укреплять «накрепко всеми крепостьми», чтобы можно было оставлять в них для службы «безстрашно и без боязни ково пригож». Кроме того, здесь следовало держать «караул беспрестанно днем и ночью крепкой»13.
Появление башен в острогах следует связывать прежде всего с увеличением размеров острогов. Иногда небольшие башенки устраивались над избами и амбарами, а затем они появились и в стенах. В зависимости от значимости и размеров острога в нем могло быть разное число башен - от одной до пяти и более. В свою очередь количество башен в определенной мере влияло и на размеры самого острога. Иногда более крупные остроги появлялись и как следствие естественного развития мелких укреплений (зимовий и острожков). В основном это касалось тех укрепленных пунктов, которые были поставлены в наиболее ответственных местах - в центрах ясачных волостей или на пересечениях водных магистралей (ил. 69-72). В делах Приказов сохранилось несколько чертежей от XVII века, представляющих несомненный интерес и характеризующих уровень градостроительного искусства Руси. Например, среди документов, находящихся в архиве Академии наук СССР в городе Ленинграде, есть ряд чертежей, относящихся к истории сибирских крепостей XVII века (ил. 73-75, 77, 78). Это планы городов Иркутска, Нерчинска, Селенгинска, Удинска, Илимска, Мангазеи, Енисейска, Красноярска и других. Большинство этих планов составлялось уже после завершения строительства городов, и характеризуют они один из этапов строительства, об окончании которого воеводы обычно сообщали высшему начальству отпиской, к которой прилагался чертеж и образец (макет). Так, в 1684 году Иван Поршенников докладывал енисейскому воеводе об окончании им Селенгинского рубленого города. В отписке перечислялись размеры города, стен, церквей и башен, а в конце было приписано: «... тому новому городу и церквем и башням написан чертеж и тот чертеж послан в Енисейск»14.
Очевидно, на первом этапе, перед началом строительства, существовали какие-то более схематичные чертежи или эскизы. Подсчет бревен различного сортимента мог быть точным только при наличии чертежа будущей крепости. Определяя количество строительных материалов и перечень элементов крепости, строители великолепно представляли себе конечный результат - архитектурный облик города (ил. 76, 79, 80). Подсчет велся не только бревнам, но и плахам, гвоздям. В качестве примера можно привести данные по Якутску. Для строительства нового города, согласно подсчетам, потребовалось 13100 бревен, 6260 плах, 17 плотов сосновых, 5 барок, 26723 гвоздя да еще 11841 бревно для острожных стен. Перед завершением строительства был произведен подсчет железному материалу на окончательную отделку башен и церквей. Для устройства кровли на стенах и башнях необходимо было изготовить 2082 нащельника и 4909 гвоздей15.
Подобные документы ценны и самим фактом точного подсчета материалов и перечнем в них элементов крепости. Эти документы опровергают также бытовавшее до некоторых пор мнение о том, что деревянные постройки русских производились «без единого гвоздя».
Одной из характерных особенностей крепостного строительства в Сибири следует назвать этапность развития крепости, начиная от небольшого укрепленного зимовья и кончая рубленым городом. Такая эволюция характерна для многих сибирских городов-крепостей. Следует отметить также, что путь развития от зимовья до города прошли именно те укрепления, которые были расположены в наиболее выгодных и удобных местах, благоприятных в экономическом, транспортном и административно-хозяйственном отношении.
Планировочные композиции сибирских крепостей не отличались большим разнообразием. Простые, компактные планы, типовые формы, композиционные и конструктивные приемы - все это характерно для большинства городов-крепостей. Всем им присуща и еще одна особенность - это активное включение различных построек (амбары, избы, колокольни и церкви) в систему оборонительных стен.
Более свободным, или живописным, было расположение построек внутри крепости, и в первую очередь культовых сооружений. Для древнерусских городов традиционным было размещение церквей в середине крепости. Правда, храмы и там не являлись композиционным центром планировки. Располагаясь чуть в стороне от центра и под углом, но всегда обращенные алтарной частью на восток, по мере движения от входа в крепость они воспринимались более объемно и монументально. В большинстве же сибирских деревянных крепостей церкви смещаются вплотную к стенам или встраиваются в них. Подтверждением этого служит большинство чертежей из книги С. У. Ремезова и сохранившиеся планы некоторых городов XVII века, где центры крепостей показаны свободными, а вся застройка теснится ближе к стенам и следует их контуру. Особенно отчетливо это видно в крепостях с проездными башнями, расположенными в противоположных стенах. Здесь образуются своеобразные проходные площади. В качестве примера можно привести план Илимска 1702 года (ил. 126).
История возникновения и развития городов Сибири красноречиво свидетельствует о преемственности традиций деревянного зодчества Древней Руси. Вместе с тем в новых условиях, на новых землях отчетливо прослеживаются и некоторые особенности сибирского деревянного зодчества, обусловленные климатом и географией местности.
Примечания
1. Миллер Г. Ф. История Сибири. Т. 1, с. 198.
2. Там же, с. 356.
3. Там же, с. 401.
4. Там же, т. 2, с. 330.
5. Там же.
6. Там же, с. 331.
7. Цит. по кн.: Бахрушин С. В. Научные труды. Т. 4, С. 22.
8. Там же.
9. Цит. по кн.: Ким Н. В. Очерки истории Улан-Удэ. Улан-Удэ, 1966, с. 9.
10. Цит. по кн.: Миллер Г. Ф. История Сибири. Т. 1, с. 347.
11. Сибирские города. Материалы для истории XVII и XVIII столетий. Нерчинск, Селенгинск, Якутск. М„ 1886, с. 17.
12. Там же;
13. Сбориик документов по истории Бурятии. XVII век. Вып. 1, с. 128.
14. Архив Академии наук (ААН) СССР, Ф. 21, оп. 4, ед. хр. 29, л. 7.
15. См.: ДАИ, т. 11. Спб., 1869, с. 186-187.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |