Александр Невский
 

XXXIII. «Ты наш князь!»

На Ярославовом дворище столпотворение. Грядет пир великий в честь посажения на княжеский стол юного Александра Ярославича. Не счесть бочек меду, сваренного и до поры запрятанного в погреба, сколько дичи набито да нажарено!

В суете, в беготне сбиваются с ног слуги, готовя горы буханов, калачей и приспешек1. Ибо, как молвил князь, у великой чести велик стол должен быть, чтобы не был кто обижен или обойден ненароком.

Биричи в изукрашенных кафтанах готовятся сзывать народ на пир сразу после крестоцелования. Но новгородцы и сами после заутрени стекаются ближе к Ярославому дворищу и в предвкушении дарового угощения дома не завтракают. Свое-то и в будний день сгодится, а сегодня праздник. Для новгородцев радость не только в предвкушении еды и питья, а и смены князя. Чего уж греха таить, устали они от крутого нрава неуговористого князя Ярослава Всеволодича. Слов нет, счастлив и удачлив на рати он, храбр и здравомыслен, но тяжеленек, ох тяжеленек в мире. Слава богу, достали ему новгородцы стол Киевский, пусть уходит туда с миром да честью. А в Новгороде Великом пусть садится юный Александр Ярославич. Что млад еще, то не грех, что мудр уже не по летам, то достоинство.

Ради праздника дружина княжича вся в новых кафтанах щеголяет. И на самом Александре новенький голубой кафтан, у которого рукава, ворот и подол вышиты золотом. Золотой пояс перехватывает княжича в тонкой талии. Поверх кафтана дорогой плащ из алого аксамита2, тоже золотой тканью искусно вышит. Золотая запона, застегнутая на правом плече, удерживает плащ на юноше. Сапоги желтого сафьяна с острыми как копья носами. На голове шапка бархатная с собольей опушкой. Всем взял княжич: и платьем богатым, и ростом высоким, и красотой бледного от волнения лица.

Из Городища выехали князь с княжичем стремя в стремя. Торжественно трезвонили колокола новгородские. Процессия двигалась неспешно, хотя застоявшиеся кони рвались перейти на рысь. Грызли удила красавцы кони, выгибая шеи, танцевали, дрожа в нетерпении. Но в таком торжестве не след спешить, ехать надо гордо, с достоинством, чтобы весь город мог посмотреть, полюбоваться на своего будущего защитника.

На Вечевой площади народу — не протолкнуться, но для высшей знати от колокольни до степени оставлен широкий проход, который держат дружинники с копьями.

Князь, поднявшись с сыном на степень, вышел вперед, окинул толпу величественным взором. И утихла толпа, повинуясь тяжелому взгляду. А когда утихла, в полной тишине стал говорить князь.

— Господа новгородцы! Братья по вере! Киевский стол обретается ныне в беде и разорении. Великий князь полонен. Святая церковь беззащитна. Митрополит в печали пребывает. А посему я ухожу в Киев. — Ярослав сделал паузу, испытующе всматриваясь в лица людей. Те молчали, и он продолжал: — Но я не бросаю Великий Новгород, я передаю его стол наследнику своему Александру Ярославичу.

Услышав это, княжич шагнул к отцу, и тот положил ему на плечо руку.

— Отныне, — гремел голос Ярослава над площадью, — вот ваш князь! И я прошу у вас, господа новгородцы, любви и приязни к нему.

И тут толпа, словно сговорившись, грянула в сотни глоток:

— Люба-а-а-а! Люба-а-а!

Еще пуще зашумела и заволновалась Вечевая площадь, когда Ярослав отстегнул свой меч и, сжав его обеими руками перед собой, протянул сыну. Но тут же затихла толпа, чтобы не пропустить то, что изволит молвить князь.

— Сын мой! Князь! — волнуясь, обратился Ярослав к Александру. — Бог дает тебе старейшее княженье в земле Русской — Великий Новгород. Да буде крест твоим хранителем и поспешителем, а сей меч твоей грозой.

Александр взял меч из рук отца и, держа его тоже двумя руками перед собой, обратился к народу:

— Братья новгородцы! Меч сей обоюдоостр, тако и борониться достанется нам с двух сторон. И коли я люб вам, то не дайте ж мечу моему в забвении пребывать, ибо чем острей будет он, тем менее сыщется поганых отведать его.

С последними словами княжич обнажил меч вполовину и, коснувшись его губами, со звоном вогнал в ножны.

И опять завопила толпа во всю мочь:

— Люба-а-а! Верь нам, князь!

Ярослав был счастлив и доволен сыном, сумевшим сказать толпе так красно и кратко. А народ, словно опьяненный, вопил, ликуя, забыв о ряде, какой читался ранее в подобных случаях. Было отчего радоваться и Ярославу, впервые на Руси укротившему новгородскую вольницу. Никто и не заикался о договоре с новым князем.

Ликующая толпа раздалась и пропустила к степени конюших, ведших под уздцы коней для князей. Когда это было в Новгороде, чтобы со степени прямо в седло садились? Никогда и никому не позволялось, и даже в голову не могло прийти. Но сегодня такая радость, такой пир предстоит, что можно и побаловать щедрых князей.

Ратмир, одетый в дорогой малиновый кафтан, привычно подхватил сапог Александра, сунул носок его в серебряное стремя, хлопнув ладонью по мягкому сафьяну, — дескать, все в порядке, скачи, князь.

Ярослав Всеволодич и Александр Ярославич ехали к Великому мосту. Их ждала святая София, ослепительно сияя за Волховом золотыми куполами. Ждал владыка Спиридон, чтобы благословить юного князя на княженье, принять от него клятву на грамотах Ярослава и возгласить первым: «Ты наш князь!»

Густой колокольный звон плыл над Новгородом, и никто не ведал, что с другого края Руси уже пылают и рушатся в прах города и веси.

Приближалось для Русской земли великое испытание — мечом, огнем и позором.

Примечания

1. Приспешки — блины.

2. Аксамит — рытый бархат.

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница

 
© 2004—2024 Сергей и Алексей Копаевы. Заимствование материалов допускается только со ссылкой на данный сайт. Яндекс.Метрика