Александр Невский
 

2.4.3. Служилая знать Орды

Следующий слой элиты Джучиева Улуса представлен служилой знатью — нойонами (эмирами, беками, князьями).

Начало формирования данного слоя было положено еще Чингиз-ханом при распределении тысяч и десятков тысяч (туменов) в 1206 г. Провозглашенный ханом Темучин лично назначил каждого из тысячников и темников1. Такое положение дел сохранялось и при его приемниках, в том числе при дворе ордынских ханов. Социальная структура слоя служилой знати повторяла военную организацию империи. Т.е., место эмира в системе определялось его военным статусом: выслуженным или наследственным.

В силу своего положения эмиры получали соответствующий их статусу улус (эмиры-темники — улусы-тумены, эмиры-тысячники — улусы-тысячи).

Социальный статус был закреплен в системе титулований. Эмиры-темники к своему титулу «нойон» получили приставку «эке» — великий2. К XIV в. монгольское наименование стало заменяться тюркским термином «бек». В персидской и арабской письменной традиции их называли «эмирами», а на Руси — «князьями».

В систему ордынской иерархии были включены и представители знати завоеванных монголо-татарами государств. Подобно собственно кочевой служилой знати владетели русских княжеств, булгарских, армянских, грузинских, сербских земель получили ярлыки на свои владения, т. е. были назначены на военные и административные должности, а их земли приравнивались к ордынским улусам3.

В Ясе были закреплены принципы формирования данного социального слоя: «Всякий кто может вести верно свой дом, может вести и владение; всякий, кто может устроить десять человек согласно условию, прилично дать тому и тысячу и тьму (тумен — Ю.С.), и он может их устроить хорошо»4. И в противоположность условиям продвижения по службе условия отстранения от должности: «Всякого бека, который не может устроить свой десяток, того мы делаем виновным с женой и детьми и выбираем в беки кого-нибудь из его десятка. Так же поступаем с сотником, тысячником и темником»5. Как видно из приведенных отрывков, социальная иерархии дублировала военную иерархию, т. е. система становления слоя опиралась на правила формирования командного состава. Основой формирования являлись принципы служебного роста и заменимости.

Примером продвижения по служебной лестнице и одновременно повышения своего социального статуса может служить биография эмира Байдеры. В 1320 г. он являлся главой ханского посольства к Юрию Даниловичу Московскому и Владимирскому. Русские летописи называют его «князем», т. е. в это время он являлся эмиром-тысячником6. Под 1334 г. Байдеру упоминает арабский путешественник Ибн Баттута. В это время эмир возглавлял пятитысячный отряд и сопровождал в Константинополь жену великого хана Узбека, византийскую принцессу Баялунь. Поскольку в системе социальной иерархии Золотой Орды не предусмотрено место для командующего пятью тысячью, то, вероятно, к этому времени Байдера дослужился до темника и являлся «великим эмиром» («эке нойоном»)7. В 1340 г. Байдера участвовал в посольстве в Египет. К этому времени он занимал должность «начальника охоты» и назван вельможей. Таким образом, Байдера вошел в ближайшее окружение великого хана, вероятно, в его гвардию.

Возможность продвижения вверх по социальной лестнице также отмечается в татарском эпосе «Идегей». В «Песне третей» кратко пересказывается биография эмира в следующей форме:

«Овчар вчерашний твой,
Пастух вчерашний твой,
Ставший бием теперь
Советник всегдашний твой...»8.

Низшую ступень в ордынской иерархической системе занимали представители среднего командного звена — сотники и десятники. Потенциально они могли выслужиться до тысячников и темников, особенно в периоды войн. Они подчинялись тысячникам и темникам, их продвижение по службе и имущественное положение зависело от воли эмиров. Данное положение дел наиболее ярко иллюстрируется словами папского легата Плано Карпини: «Император же этих татар имеет изумительную власть над всеми. Никто не смеет пребывать в какой-нибудь стране, если император не укажет ему. Сам же он указывает, где пребывать вождям, вожди же указывают места тысячникам, тысячники сотникам, сотники же десятникам»9.

Особое место в социальной иерархии орды отводилось гвардии правителя. При формировании особого десятитысячного корпуса при особе хана Чингиз-хан повелел: «Мой рядовой кешиктен (гвардеец — Ю.С.) выше любого армейского начальника-тысячника. А стремянной моего кешиктена выше армейского начальника — сотника или десятника. Пусть же не чинятся и не равняются с моими кешиктенами армейские тысячники: в возникающих по этому поводу ссорах с моими кешиктенами ответственность падет на тысячников»10. При этом гвардия должна была состоять и пополнятся из сыновей «нойонов-темников, тысячников и сотников, а также... людей свободного состояния»11. Причем сыновья нойонов-тысячников являлись с десятью нукерами и, вероятно, становились десятниками. В ведении гвардейцев, кроме охраны, состояли установка лагеря хана, провиант ставки, охота и ряд других12. То есть основные придворные должности занимали гвардейцы.

Таким образом, гвардия при дворе великого хана представляла собой личную охрану главы государства, в период войн — «главный средний полк»13, а также высший слой военной и придворной элиты степного государства.

Надо полагать, что практика нахождения при хане гвардии сохранялась и в отдельных частях империи, владениях потомков Чингиз-хана, в том числе, и в Джучиевом Улусе. Русские источники отмечают наличие при особе великого хана военизированного «двора». В житии Федора Ярославского упоминаются «царева двора множество татар»14. Московский летописный свод конца XV в. зафиксировал прибытие в 1393 г. в Москву трех ордынских князей «двора царева»15. Под 1426 г. при описании похода литовского великого князя Витовта на Псков отмечается, что он «у царя Махмета (Улуг-Мухаммеда — Ю.С.) испроси двор его»16. Понятие «двор» в русской письменной традиции тесно связано с понятием «личные слуги», «личная охрана» — «гвардия»17.

«Повесть об убиении Михаила Черниговского» сохранила упоминание о том, как Бату «посла единого от велмож своих, стольника своего именем Елдегу»18. Плано Карпини, посетивший ставку Бату около 1245—1246 гг. называет Елдегу управляющим великого хана19. Вероятно, все указанные определения относятся к гвардейцу ордынского правителя.

Об охране, функции которой совпадали с обязанностями гвардии при дворе Чингиз-хана, упоминается в эпосе «Идегей»20.

Таким образом, при образовании государства в составе элиты Орды был выделен привилегированный род. Его положение определялось наследственной принадлежностью к дому Чингиз-хана, точнее, его старшего сына Джучи.

Однако при своем развитии в Орде выявилось и ряд аристократических родов. Например, известно, что при Бату-хане (Батые) старейший эмир (великий князь) из племени сайджиут (сиджиут) Мункеду-нойон (Мунгеду-нойон, Мунгкур) был главой левого крыла войск. При хане Токте ту же должность занимал его потомок Черкес21.

В XIV — начале XV вв. выделились аристократические роды беклярибеков. В 1350—1360 гг. данную должность последовательно занимали отец и сын эмиры Могул-Бука и Ильяс22. На рубеже XIV—XV вв. в таком же положении находились отец и сын эмиры Балтычака и Идегей23.

Однако необходимо отметить, что, вероятнее всего, наследственным правом, закрепленном в роду, являлся социальный статус, титул (эке нойон, великий эмир; нойон, эмир) и улусное владение. А должности являлись формой вознаграждения данного слоя элиты. На них назначались претенденты из нескольких аристократических родов.

Такой вывод подтверждается наличием родовых владений ордынской аристократии. Например, М.Г. Сафаргалиев, основываясь на родословной татарских князей Сеид-Ахметовых, Кудашевых, Тенишевых и Янгалычевых, отмечает, что ордынский князь Бехан и его род «по власти Золотой Орды царя владел многими окрестными городами и другими станищами — татарскими и мордовскими», по долине реки Мокши24. Далее ученый пишет: «Ту же картину мы видим в Крыму, где четыре фамилии, происходившие из четырех знатных родов (ширин, барын, аргин и яшлав), разделивши между собою весь таврический полуостров в период захвата Крыма монголами, владели своими земельными участками до падения крымского ханства»25.

Национальная аристократия завоеванных стран, на первый взгляд, была исключена из данной системы социально-политической иерархии. В частности, русские князья получали свои владения по наследству на правах признания верховной власти золотоордынских ханов. Правда, хан мог своей властью передать владения представителям иной династии. Ярким примером тут служит переход в первой половине-середине 1290 гг. сильнейшего княжества Черниговской земли — Брянского — в сферу влияния смоленской династии26. Таким образом, именно верховная ханская власть начинает вмешиваться в наследственные отношения на Руси, выстраивая их в соответствии с принятыми в Орде нормами.

О закреплении монголами передачи власти по родовому принципу в Грузии, первоначально входившей в Джучиев Улус, повествует Киракос Гандзакеци27. Он же отмечает включение в состав монголо-татарской элиты правителей Армении (монгольский полководец Чармагун «велел ему (Авагу — Ю.С.) сесть ниже всех вельмож, сидевших при нем... Назавтра он посадил [Авага] выше многих вельмож. И так изо дня в день он оказывал ему больше почестей, пока не посадил его вместе с вельможами по рождению»)28.

Родовой принцип существования элиты в Джучиевом Улусе распространялся на все слои аристократии как кочевой, так и не кочевой. Попытки перейти к династическому принципу наследования высшей (ханской) власти в XIV в. (Узбек — Динибек; Джанибек — Бердибек) не достигли успеха29.

Ордынская традиция наследования верховной власти подразумевала, по словам Г.А. Федорова-Давыдова, «особый порядок престолонаследия, при котором наследником являлся не сын, а брат или дядя или другой представитель правящего рода, который оказывался по утвердившимся в данном обществе обычаям старшим и имеющим наибольшие права». Данный порядок, «сопровождавшийся выборами правителя на совещаниях членов правящего рода — курултае, не давал возможности одной какой-либо ветви этого рода закрепиться у власти и создавал подобие некоего единства всего правящего дома как воплощение единства территории всего государства»30.

Однако тенденция наследования старшим в роду постоянно сталкивалась с тенденцией передачи власти от отца к сыну31. Наиболее явные предпосылки к этому сложились после принятия ханом Узбекам ислама как государственной религии. В первую очередь это было связано со сломом той системы, которую создал Чингиз-хан. Надо отметить, что ордынская, в первую очередь, кочевая аристократия сопротивлялась исламизации — явно и тайно. Тем не менее, исследователи фиксируют на рубеже XIII—XIV вв. «переход от старинной системы исчисления старшинства и прав на ханский престол к укреплению единой династической линии одной ветви царевичей в ущерб курултаю и всему роду Бату»32. И уже «после Узбека... права сына, прямого наследника хана, получили общие признание»33.

Таким образом, наследником хана Узбека был объявлен его старший сын Динибек (Тинибек), что должно было стать основой новой традиции престолонаследия.

О старшем сыне Узбека известно крайне мало. Но именно он в 1342 г. возглавляет войска, отправленные ханом Орды в набег на владения Чагатаидов34. Вероятно, отец хотел сделать его в глазах подданных удачливым полководцем, что также поддержало бы традицию наследования престола наилучшим военачальником правящего рода. Кроме того, наличие боеспособной армии под командованием старшего сына делало Динибека практически не уязвимым со стороны недоброжелателей и противников, как за рубежами степного государства, так и внутри Орды.

Однако во время данного не самого победоносного похода сам хан Мухаммед Узбек скончался.

Перед столичной знатью возникла проблема управления государством в отсутствие легитимного наследника ханского престола. Эмиры приняли решение возложить обязанности главы государства на следующего по старшинству сына Узбека — Джанибека. Как отмечается в арабской летописи «Биография султана Эльмелик-Эннасыра», «эмиры государства постановили, чтобы средний сын его (Узбека — Ю.С.), Джанибек, правил государством до времени прибытия старшего брата его, Танибека (Динибека — Ю.С.35.

Таким образом, «исполняющим обязанности великого хана» стал именно Джанибек.

Получив известие о смерти отца, в столицу Орды направился Динибек, «чтобы сесть на престол царский»36.

Когда в Сарае было получено известие о возвращении наследника, Джанибек обратился к своей матери и матери Динибека Тайтугле (Тайдуле) за советом. Он сказал, что «вот теперь является брат мой, чтобы отнять у меня царство»37. Показательно, что Тайтугла убедила сарайских эмиров убить старшего ее сына. Арабские авторы объясняют такое решение хатуни тем, что она «...любила Джанибека больше других»38.

Эмиры выехали навстречу Динибеку. Встретили они его в городе Сарайчике. Во время принесения присяги, заговорщики убили старшего сына и наследника Узбека. Так Джанибек очистил себе путь к престолу. Однако, чтобы обезопасить свое положение он убил, как пишет арабский источник, «привязавшись... за что-то» и своего младшего единокровного брата Хызр-Бека и «стал править единодержавно»39.

Таким образом, несмотря на постепенное укрепление новой традиции престолонаследия, произвол претендентов на трон играл в Орде главную роль.

Данный вывод подтверждается и событиями, сопровождавшими переход власти уже от самого Джанибека к его старшему сыну и наследнику Мухаммед Бердибеку.

Фоном для смены власти в Орде послужили события в Иране, где в 1350-е годы происходит постепенное отстранение от власти династии Хулагу (внука Чингиз-хана). Страна оказалась в остром политическом кризисе, при фактическом распаде и в состоянии междоусобных войн. В Орду хлынул поток беженцев.

В данных условиях Джанибек принял решение о военном походе на Иран. В 758 г. хиджры (25 декабря 1356 — 13 декабря 1357 гг.) ордынские войска во главе с великим ханом вторглись в Закавказье и, форсировав Куру, заняли Тебриз40. По данным Ибн Халдуна, Джанибек «посылал все новые войска в Хорасан, пока не овладел им»41. Эласади отмечает, что 20 июля — 17 августа 1357 г. прибыло ордынское посольство извещавшее о том, что Джанибек овладел Хоросаном «и отнял его у беззаконника и злодея Элашрефа, сына Тимурташа»42. Таким образом, это вторжение в Иран произошло до лета 1357 г. В «Истории Шейх-Увейса» отмечено, что «он (Джанибек — Ю.С.) отправился в Чагатайское государство и подчинил себе ту страну»43.

По данным «Анонима Искандера», «вожди стран Рума, Сирии, Джезиры, Диярбекра, Фарса и Ирака покорно и охотно направились ко двору (Джанибека) и единогласно просили, чтобы он посадил на престоле Азербайджане Бердибека, старшего (своего) сына»44. Хан с войсками отправился обратно в Орду, а в Тебризе наместником остался Бердибек с 50 тысячью человек.

По пути в Сарай Джанибек тяжело заболел. Как подчеркнуто в Рогожском летописце «отъ некоего приведения на поути разболеся и възбесися»45. Один из высокопоставленных эмиров Тоглу-бай (в русских летописях — Товлубей) направил гонца к Бердибеку и вызвал его в Сарай. Однако великому хану стало лучше, и он выразил явное неудовольствие слухами о том, что его сын покинул Тебриз. В этих условиях Тоглу-бай, Бердибек и его мать Тогай-Тоглу-хатун составили заговор.

На аудиенции у хана по приказу Тоглу-бая Джанибек был убит. Причем, как подробно описывает «Аноним Искандера», Бердибек «вызвал к себе всех царевичей и за один раз всех уничтожил. Одного его единородного брата, которому было 8 месяцев, принесла на руках Тайдулу-хатун (бабка Бердибека — Ю.С.) и просила, чтобы он пощадил это невинное дитя.

Бердибек взял его из ее рук, ударил об землю и убил»46. Рогожский летописец отметил под 1357 г., что Бердибек: «пришедъ отца оудави, а братью изби, а самъ седе на царство»47.

Так, при переходе верховной власти в Орде главенствующее место занял произвол сильнейшего. Причем убийства ближайших родственников — претендентов на престол и первых возможных противников, привело к пресечению династии Бату — сам Бердибек не имел детей мужского пола.

В 1359 г. хан Бердибек и его беклярибек и главный помощник Тоглу-бай погибли в результате государственного переворота. Как прокомментировал автор или редактор Рогожского летописца: «Сеже есть братью и отца оубивыи и оубиты и оубивыи оба»48.

Именно с этого момента в Орде наступает политическая чехарда, частая смена ханов, сопровождающаяся кровопролитием и произволом. Данный период в истории Орды получил в русских летописях меткое название «великой замятни». Новой для ордынского государства традиции наследования власти от отца к сыну не суждено было стать прочной и долговечной. На долгое время в степи главенствующим способом передачи власти стал именно произвол претендентов на престол.

Таким образом, в Джучиевом Улусе, как и в Монгольской империи (по заключению В.В. Трепавлова)49, родовой принцип наследования довлеет над династическим.

Более того, родовой принцип формирования и существования элиты в Орде распространялся на все слои аристократии как кочевой, так и не кочевой. Примером тому служит следующее положение Ясы: «Старшие беки, которые будут начальствовать, и все воины должны, подобно тому, как, занимаясь охотой, отличать имена свои, означать имя и славу свою, когда занимаются войной...»50. Данное положение призвано было выделять родоначальников родов военной аристократии. Соответственно так было положено начало формированию родов и родовых преданий.

В «Сокровенном сказание» сохранились сведения о том, как Чингиз-ханом были заложены основы формированию отдельных родов. Согласно источнику основатель империи заявил: «Хасаровым (Хасар — брат Чингиз-хана — Ю.С.) наследием да ведает один из его наследников. Один же да ведает наследием Алчидая, один — и наследием Отчигина, один же — и наследием Бельгутая. В таком-то разумении я и мое наследие поручаю одному. Мое повеление — неизменно. И если оное не станете как-нибудь перекраивать, то ни в чем не ошибетесь и ничего никогда не потеряете. Ну, а если у Огодая народятся такие потомки, что хоть травушкой-муравушкой оберни — коровы есть не станут, хоть салом окрути — собаки есть не станут, то среди моих-то потомков ужели так-таки ни одного доброго и не родится?»51. Т.о., власть целенаправленно передавалась одному из представителей рода. Причем, в случае неспособности управлять наследством потомкам из какой-либо ветви, любой представитель рода мог претендовать на его наследство.

О достаточно прочном господстве родового принципа на протяжении существования Орды говорят и положения татарского эпоса «Идегей». В «Песне пятой» от имени эмира Идегея отмечается:

«Имени отца не узнав,
Сыну я не скажу: салям!»52.

В «Песне тринадцатой» от имени Токтамыша говорится:

«Сын благородного отца,
Не возьму я себе бойца,
Если мне свое племя-род
Этот воин не назовет»53.

В данном случае, Великий хан, во-первых, ссылается на свою родословную, своё благородное происхождение. Во-вторых, в данном отрывке указывается, что основой для поступления на военную службу служила принадлежность к тому или иному роду. Человек без «роду-племени», не знающий своих генеалогических корней, не мог рассчитывать на высокое положение в социально-политической иерархии Джучиева Улуса.

Таким образом, одним из основополагающих принципов формирования и существования аристократии Золотой Орды был родовой принцип наследования власти высшими слоями элиты на протяжении существования государства в XIII—XV вв.

Другой основой формирования и существования элиты Золотой Орды являлась необходимость военной службы хану и, в его лице, всему роду Чингизидов и государству. Данное положение было закреплено в Ясе: «Каждый мужчина, за редкими исключениями, обязан службой в армии»54. Другая норма монгольского законодательства гласила: «Всякий, не участвующий лично в войне, обязан в течение некоторого времени проработать на пользу государства без вознаграждения».

Известно, что и русские земли должны были пополнять золотоордынскую армию своими рекрутами. Однако после восстания 1262 г. князю Александру Невскому удалось «отмолить» от этой повинности свой народ. Вероятно, в соответствии с нормой Ясы о трудовой повинности, русские княжества стали вносить определенную денежную сумму в периоды войн или в составе дани, либо в составе «царева запроса». О вхождение данной суммы в «царев запрос», а возможно и полном составе «царева запроса» из выплаты «откупа» от участия в войне, говорят сведения русских летописей о приходе в 1357 г. от хана Джанибека посла «именем Иткара по запрос ко всем князем русским». Далее летописцы отмечают военные действия ордынцев в Закавказье, в результате которых «царь Чанибек взя Мисюр и посади тоу на царство сына своего Бердибека»55.

Для кочевой аристократии пункт законодательства о «трудовой повинности» открывал дорогу для гражданской службы. Так формировалось высшее ордынское чиновничество.

Условия службы также нашли отражение в Ясе. Военная аристократия должна была участвовать в военных советах («Беки (начальники) тьмы, тысячи и сотни, приходящие слушать наши мысли в начале и в конце года и возвращающиеся назад, могут начальствовать войском»)56.

Здесь необходимо отметить, что в 1276 г. в походе ордынского хана на Северный Кавказ участвовали и русские войска. Вероятно, непосредственно перед военными действиями в совете принимали участие и русские военачальники — князья.

От эмиров, составлявших командный состав армии, требовалось обучать новобранцев, держать в постоянной боевой готовности свои подразделения, иметь запасы оружия для вооружения своих подчиненных57.

Чингиз-ханом была установлена четкая субординация. Прежде всего, «Он запретил эмирам (военачальникам) обращаться к кому-нибудь, кроме государя, а если кто-нибудь обратится к кому-нибудь, кроме государя, того предавали смерти»58. Далее было жестко установлено положение о том, что «ни один человек не должен переходить в другое место из тех тысячи, сотни и десятка, в которых он состоит, не смеет искать другого пристанища. Никто не может впускать к себе такого (беглого) человека, а если кто-нибудь преступит данный приказ, то их публично пытают и казнят, как того, кто ушел, так и приютившего его»59 и «кто без позволения переменит пост, того предавали смерти»60.

Нарушение условий службы со стороны эмира влекло за собой самые жесточайшие наказания вплоть до смертной казни: «Должностные лица и начальники, нарушающие долг службы или не являющиеся по требованию хана, подлежат смерти»61. Известно также, что Чингиз-хан «узаконил, чтобы старейший из эмиров, когда он проступится и государь пошлет к нему последнего из служителей для наказания его, отдавал себя в руки последнего и распростирался бы перед ним, пока он исполнит предписанное государем наказание, хотя то было лишение живота»62.

Источники донесли до нас известия о казнях в Орде. Наиболее массовые были произведены по требованию Ногая ханом Токтой в период с декабря 1292 по декабрь 1293 г. Зафиксированы казни эмиров Кальтикая, Ютука, Каракуюка, Маджара, Баринтокту, Куби, Юку, Туратемира, Алтемира, Туку, Байтару, Баймектемира, Байтуктемира, Байгурактайджи, Баруха, Малджука, Бурулги, Кунджука, Судука, Караджина, Хаджари, Ишку, Баяджи63. Данные эмиры поддержали Тула-Буку и их действия были расценены как измена великому хану и государству.

Русских князей казнили в Орде по нормам Ясы. В частности, великий князь Михаил Ярославич Тверской и Владимирский был казнен по следующим обвинениям: «многы дани поималъ еси на городах наших, а царю не далъ еси»64 и «царевы дани не далъ еси, противу посла билъся еси, а княгиню Юрьеву повелѣлъ еси оуморити»65.

То есть в глазах татарского суда русский князь предстал как государственный изменник («дани поималъ еси на городах наших, а царю не далъ), злоупотребляющий должностным положением («царевы дани не далъ еси»). Более того, он рассматривался как мятежник («противу посла билъся еси»), покусившийся на жизнь представителя рода Чингиз-хана сестры Узбека Кончаки-Агафьи («княгиню Юрьеву повелѣлъ есм оуморити»).

В подобных преступлениях обвиняет Василия I в 1408 г. Идегей: «торговцы и послы царевы приездят, и вы царевыхъ пословъ на смехъ поднимаете, а торговцевъ такоже на смѣхъ поднимаете, да велика имъ истома и обида чинится уо тебе... Темирь-Коутлуй сѣл на царствѣ, оучинился оулоусу государь, тако отъ тѣхъ мѣстъ уо царя в ордѣ еси не бывалъ, царя еси во очи не вѣдалъ, ни князеи, ни старѣиших боляръ, ни меншихъ, ни оного еси не присылывалъ. Тако ся то царство миноуло, и потомъх Шадибикъ 8 лѣта царствовалъ: оу того еси такоже не бывалъ, ни сына ни брата ни с которымъ словомъ не посылывалъ. Шадибеково царство тако ся миноуло, а нынѣча Боулатъ сѣлъ на царствѣ, оуже третии годъ царствоуеть: тако же еси не бывалъ, ни сына ни брата и старѣишаго болярина»; и далее: «...а что еси ималъ въ твоеи дръжавѣ со всякого оулуса съ двои сохъ рубль, и паки серебро гдѣ ся дѣваеть?»66. Здесь московский князь обвиняется практически по тем же пунктам, что и Михаил Тверской: 1) Василий «у царя еси во Орде не бывал, царя еси во очи не видал»; 2) — царевы дани не далъ еси» (Михаил) — «а что еси имал в твоей државе со всякого улуса з дву сох рубль, и то серебро где ся деваете?» (Василий); 3) « противу посла билъся еси» (Михаил) — «послов и гостей на смех поднимаете, да еще велика им обида и истома у вас чинится» (Василий). Московский князь избежал лишь обвинения в покушении на жизнь представителя рода Чингиз-хана.

Показательно, что в конфликте в 1270 г. великого владимирского князя Ярослава Ярославича с Новгородом Великим подобные обвинения в сторону новгородцев звучат из уст посланника Ратибора: непокорность хану ««новгородци тебе не слушають...»); не выплата дани («мы дани прошали тобѣ, и они нас выгнали...»); не уважение к ордынскому чиновнику, которым в отрывке выступает владимирский князь («...а Ярослава бещьствовали»)67.

Таким образом, представитель элиты Орды, не являвшийся членом правящего рода, мог быть казнен по решению суда аристократии или указу хана. Смертная казнь применялась к эмирам (князьям) обвиненным в государственной измене, злоупотребляющим должностным положением, покусившимся на жизнь члена рода Джучи (и другого представителя знати Орды) без приказания великого хана.

Не выполнение служебных обязанностей влекло за собой отстранение от должности. Как отмечалось выше по нормам Ясы: «Всякого бека, который не может устроить свой десяток, того мы делаем виновным с женой и детьми и выбираем в беки кого-нибудь из его десятка. Так же поступаем с сотником, тысячником и темником»68. Примером применения данного положения может служить смещение с должности беклярибека великого эмира Кутлуг-Тимура в 721 г. хиджры (31 января 1321 — 19 января 1322 г.) в связи с невыполнением им приказа о вторжении в Хоросан69. В 1322 г. был лишен ярлыка на великое княжение Владимирское князь Юрий Данилович Московский. Решение было обусловлено тем, что он «поимав серебро оу Михаиловичев (Тверских — Ю.С.) выходное по докончанию, не шел против царева посла, но ступил с серебром в Новгород Великый»70.

Подобные мотивы прослеживаются и в рассказе Ибн Арабшаха об Идегее. По его данным Токтамыш заявил: «и наполнится глаз существования твоего сном от действия гибели», на что Идигу возразил: «не дай Бог, чтобы владыка наш, хакан, разгневался на раба неповинного и дал завять деревцу, которое сам насадил, или разрушил основание (здания), которое сам построил»71.

В то же время, несмотря на приведенные выше примеры, устранение от службы законному хану неизменно рассматривалось как измена государству, и должно было караться смертной казнью. К такому выводу нас приводят события противоборства Ногая и Токты в конце XIII в.

Около 1297 г. ряд эмиров Токты «почувствовали страх вследствие одного дела, дошедшего до них о нем»72. Вероятно, в этих словах хрониста подразумевалась угроза жизни. Однако великий хан потребовал выдачи этих эмиров, среди которых были эмиры Таз и Тунгуз. Ногай отказался выполнить требование хана, нарушив, тем самым, положение Ясы. В результате войны Ногай погиб, а эмиры продолжили службу его старшему сыну Джеке. Но последний без суда убил своего брата Теку. Этот факт вызвал недоверие со стороны Таза и Тунгуза: «если он не пожалел брата своего, как же он пожалеет нас»73. Данный мотив послужил оправданием для мятежа, поддержка которого силами Токты положила конец сепаратистским тенденциям на западе Джучиева Улуса. Таз и Тунгуз были вновь приняты на службу к великому хану. Таким образом, в полномочия главы государства входили также и право миловать.

В 1337 г. был помилован князь Александр Михайлович Тверской. При личной аудиенции у Узбека Александр Михайлович заявил: «господине царю, аще много зло сотворих ти, во се есмь предъ тобою, готов есмь на смерть»74. Великий хан Узбек помиловал князя Александра, однако летописец отмечает, что «удивишася вси» (по данным Никоновского свода XVI в., которым, впрочем, нет оснований доверять)75.

Особое место в преступлениях против государства занимает узурпация власти. Поскольку власть в степи носила сакральный характер, покусившийся на нее при живом хане, должен был быть безоговорочно казнен. Например, около 1281—1282 гг. были казнены Джиджек-хатун, жена Менгу-Тимура и эмир Байтера. По данным Бейбарса, «она правила (государством)... в царствование Тудамменгу», а эмир «выполнял приказания»76. Ордынская аристократия воспротивилась такому положению дел и, по приказу Ногая Джиджек-хатун и Байтера были убиты. Обвинение в узурпации власти играло большую роль при начале военных действий против Ногая в 1297 г. («Токта... отправился на войну против Ногая... а это (произошло) оттого, что Ногай долгое время был правителем царства, неограниченно распоряжавшимся Берковичами, смещал тех из царей их, кто ему не нравился и ставил (тех), кого сам выбирал»77).

Наряду с военной службой эмиры Орды выполняли дипломатические миссии. Как отмечал Б.Я. Владимирцов, посол в монгольском обществе рассматривался как представитель рода и племени, «почему особа посла считалась неприкосновенной»78. В этой связи у монголо-татар «есть обычай никогда не заключать мира с теми людьми, которые убили их послов, чтобы отомстить им»79.

Такое же отношение к послам сохранилось и в Джучиевом Улусе.

Как правило, известные по данным источникам дипломатические миссии осуществлялись именно представителями элиты золотоордынского государства. Чаще всего это нойоны (эмиры) — тысячники. Таковыми на протяжении XIII—XIV вв. являются большинство послов в Египет (например, Джелаль-эд-Дин в 661 г. хиджры (15 ноября 1262 — 3 ноября 1263 гг.)80; Намун в 706 г. хиджры (13 июля 1306 г. — 2 июля 1307 гг.)81; Мангуш в 714 г. хиджры (17 апреля 1314 г. — 6 апреля 1315 гг.)82; Хасан в 786 г. хиджры (24 февраля 1384 — 11 февраля 1385 гг.)). В таком же статусе эмиров (князей) — тысячников выступает большинство послов на Русь.

Источники зафиксировали случаи, когда дипломатические миссии возглавляли эке нойоны (великие эмиры). В 717 г. хиджры (16 марта 1317 — 4 марта 1318 гг.) в указанном статусе выступал Шерин, посол к египетскому султану83. Такой же статус был у Баянджара (Бабуджи) — глава посольства великого хана Джучиева Улуса (Золотой Орды) в 720 г. хиджры (12 февраля 1320 — 30 января 1321 гг.) к египетскому султану. Он сопровождал хатун Тулунбий, родственницу Узбека, просватанную за египетского султана84.

Русские летописи называют послом Тоглу-бая (Товлубея), который зимой 1339—1340 гг. прибыл в Рязанское княжество. Однако его миссия носила скорее военный, нежели дипломатический характер. Великий эмир возглавлял поход ордынских войск на Смоленское княжество85.

Крайне редко выступают послами Чингизиды. В 1294 г. посольство великого хана Токты к ильхану Ирана Гейхату возглавлял царевич Калынтай (Калинтай)86.

Посольскими полномочиями ограничивают миссию царевича Чол-кана (Щелкана) в Твери в 1327 г. русские летописи87. Мятеж в княжестве и убийство с одной стороны посла, а с другой стороны Чингизида, послужило тогда причиной карательного похода на Тверь золотоордынских войск.

Таким образом, осуществление дипломатических миссий было одной из функций элиты Орды на протяжении XIII—XIV вв.

* * *

Определенное место в системе золотоордынской социальной иерархии занимали представители духовенства. Известно, что монголо-татары отличались веротерпимостью. Однако, как отмечалось выше, власть в кочевых обществах носила сакральный характер. Поэтому еще при образовании империи служители культа неба играли огромную роль. В частности, близок к трону был шаман Тэб-Тенгри88. Любопытные выводы о роли шаманов в ходе завоевательных войн сделал Ю.В. Кривошеев89. Посол французского короля Людовика IX Вильгельм де Рубрук отмечал, что «прорицатели, как признал сам хан, являются их жрецами, и все, что они предписывают делать, совершается без замедления»90. О роли шаманских обрядов при дворе Бату свидетельствует «Повесть о убиении Михаила Черниговского»91. Ал-Бирзами отмечает, что великий хан Токта (1291—1313 гг.) «был неверным (державшимся) религии поклонения идолам, любил уйгуров, то есть лам и волшебников, и оказывал им большой почет»92.

В силу закрепленной в Ясе традиции служители различных культов получили ряд, прежде всего, налоговых (экономических) привилегий. Русское православное духовенство получило иммунитетные ярлыки, в которых оговаривалось условие «молиться за нас и за племя наше ...и род»93.

Однако особо привилегированное положение при ордынском дворе с середины XIII в. стал занимать ислам. Первым ханом, перешедшим в мусульманство был Берке. При нем же отмечено принятие ислама представителями элиты Золотой Орды — эмирами и Чингизидами. Большую роль играло мусульманское духовенство при дворе великого хана Туда-Менгу и беклярибека Ногая. Покровительствовал исламу и хан Токта, не будучи, однако, сам мусульманином94.

Роль государственной религии ислам приобрел с приходом к власти в 1313 г. хана Узбека. Одним из вдохновителей переворота был Ала-ад-Дин ан-Номан ал-Харезми, ордынский имам, путешественник, врач, ученый. С приходом к власти Узбека, высшая ордынская аристократия обязана была принять ислам95. Несогласные с политикой хана, активно противостоявшие власти были казнены96.

Устоялось мнение, что с этого времени исламское духовенство занимает исключительное привилегированное положение. Правда, гонений на другие конфессии со стороны властей не наблюдалось. Положение русской православной церкви не изменилось97.

Основой данного суждения98 являются многочисленные свидетельства русских источников и подробное описание исламского духовенства арабским путешественником Ибн Батутой.

По его авторитетному мнению, в 1330-х гг., когда Ибн Батута посетил Улус Джучи, Орда являлась одним из центров исламского мира. Он отмечает, что большое значение в столице приобрел имам Ала-эд-Дин Энноман Эльхарезми. Его каждую пятницу посещает великий хан Джучиева Улуса (Золотой Орды) Узбек. Причем Эльхарезми «не выходит к нему на встречу и не встает перед ним. Султан (хан Узбек — Ю.С.) садится перед ним, говорит с ним самым ласковым образом и смиряется перед ним, шейх же (поступает) противоположно этому». В то же время «обхождение его с факирами, нищими и странниками было иное, чем обхождение его с султаном: он относился к ним снисходительно, говорил с ними ласково и оказывал им почет». Также Ибн Баттута сообщает, что «это один из отличнейших шейхов, прекрасного нрава, благородной души, чрезвычайно скромный и чрезвычайно строгий к обладателям благ мирских»99.

По сведениям Ибн Баттуты большим религиозным центром Улуса Джучи и Улуса Джагатая был город Хорезм. В 1330-х гг. арабский путешественник выделил Джелаль-эд-Дин Эссамарканди — шейха одной из общин под Хорезмом, преподавателя (Ибн Баттута называет его — «благочестивый, добродетельный... (один) из великих праведников»); Абухавса Омара Эльбекри — кади-старейшину города Хорезма (арабский путешественник отмечает, что он «по летам юноша, по делам (своим) старик. Он тверд в своих приговорах и силен в благочестии»); Нур-Эд-Дина Элькермани — помощник Абухавса Омара Эльбекри, одни из «великих правоведов»; Хатыба Хусам-эд-Дина Эльмешати, жителя города Хорезма, «красноречивый оратор и один из четырех проповедников, лучше которых я не слышал на свете»100.

Ибн Баттута указывает также, что при ставке великого хана Орды Узбека находился Ибн Абдель Хамид — сейд, глава ордынских шарифов (потомков пророка Мухаммеда). По данным арабского путешественника он занимался воспитанием Джанибека, второго сына Узбека, хана Джучиева Улуса, впоследствии взошедшего на престол отца101. Ибн Баттута также видел его в свите наследника престола, старшего сына Узбека, Тинибека.

В то же время, количественный анализ свидетельств источников показывает, что из 1287 выявленных представителей высшего слоя Орды102, духовные лица (представители ислама), персонифицируемые по данным источников, составили 47 человек (3,6%). При этом больше половины из них — 29 (2,2%) — называет именно Ибн Батута, посетивший Орду в 1330-е гг. Таким образом, во все остальные периоды истории Орды доля представителей исламского духовенства составляет лишь 1,6%. Эти показатели позволяют усомниться в суждении, к примеру, Ю. Шамильоглу о расцвете религиозной жизни в Орде при хане Узбеке. В то же время, вывод исследователя об «интеграции Улуса Джучи в исламскую религиозную культуру, как в смысле богословской мысли, так и на уровне народного ислама»103, следует признать обоснованным: в Орде фиксируется оживление исламского богословия, что особенно подчеркивает Ибн Батута. Однако в целом необходимо отметить, что слишком малый процент представителей мусульманской культуры в составе элиты Орды говорит о не широких масштабах исламизации государства в рассматриваемый нами период (XIII — первая треть XV вв.). А учет того, что наибольшее поименование представителей исламского духовенства приходится на узкий временной отрезок 1333—1334 г. — время посещение Орды Ибн Баттутой — ставит под сомнение определяющую роль данного слоя в выработке политических и идеологических концепций развития Джучиева Улуса.

Тем не менее, необходимо признать, что религиозные деятели, особенно мусульманское духовенство, в Орде представляло собой отдельный слой элиты. При этом он оказывал большое идеологическое влияние на некоторых представителей и группы ордынской аристократии. Г.А. Федоров-Давыдов отмечает, что показательным в этом плане явилась практика давать мусульманские имена детям ордынской аристократии в XIV в.104 Широкое распространение мусульманского погребального обряда на территории Орды отмечает Д.В. Васильев105.

Примечания

1. СМИЗО. Т. 1. С. 300; Киракос Гандзакеци. История Армении. М., 1976. С. 173; Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. Т. II. С. 103.

2. См. например: Юрченко А.Г. Элита Монгольской империи: время праздников, время казней. СПб.: ЕВРАЗИЯ, 2013. С. 8.

3. Эренжен Хара-Даван. Указ. соч. С. 97.

4. Там же. С. 97.

5. ПСРЛ. Т. IX—X. М., 1965. С. 187.

6. СМИЗО. Т. 1. С. 302, 304; Насонов А.Н. Монголы и Русь // Арабески истории. Вып. 3—4. Русский разлив. Т. I. М., 1995. С. 238.

7. Идегей: татарский народный эпос. С. 33.

8. Путешествия. С. 45.

9. Козин С.А. Сокровенное сказание. С. 170.

10. Там же. С. 168.

11. Там же. С. 173.

12. Там же. С. 170.

13. ПСРЛ. Т. XXXI. М., 1968. С. 80.

14. ПСРЛ. Т. XXV. С. 221.

15. ПСРЛ. Т. XII. С. 7.

16. Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. М., 1998. С. 229.

17. ПСРЛ. Т. XV. Стб. 390.

18. Путешествия... С. 70—71.

19. Ср.: Козин Н.А. Сокровенное сказание. С. 170—171 («дневная стража»; «ночная стража»), с. 173 («дверник»); Идегей: татарский народный эпос. С. 35, 36 («страж Ангысын»; «страж Тангысын»).

20. СМИЗО. Т. 1. С. 104.

21. СМИЗО. Т. 2. С. 129, 130.

22. Там же. 132—133.

23. Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. С. 361—362.

24. Там же. С. 361.

25. Горский А.А. Брянское княжество в политической жизни Восточной Европы (конец XIII — начало XV в.) // СР. 1996. Вып. 1. С. 77; Гурьянов А.В. Ордынский фактор во внешней политике Брянского княжества (середина XIII — первая половина XV вв.) // Верхнее Подонье: Археология. История. Вып. 4. Тула, 2009. С. 200. С. 202.

26. Киракос Гандзакеци. История Армении. С. 195; см. также: Цулая Г.В. Анонимный грузинский «Хронограф» XIV в. о народах Кавказа // Кавказский этнографический сборник. Вып. 7. М.: Наука, 1980. С. 201.

27. Там же. С. 164—165.

28. Миргалеев И.М. Проблема престолонаследия в период смуты в Золотой Орде (60—70-е годы XIV века) // Материалы конференции, посвященной Г.А. Федорову-Давыдову. Азов, 2008. С. 348; Селезнёв Ю.В. Наследование власти в Орде в середине XIV столетия на примере жизни хана Джанибека (историко-биографический очерк) // Государство и его подданные: века сотрудничества и противостояния. Материалы Третьей региональной научной конференции, г. Воронеж, 3 февраля 2009 г. Воронеж, 2009. С. 6—9.

29. Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. М.: Изд-во МГУ, 1973. С. 68.

30. Там же. С. 68—74.

31. Там же. С. 104.

32. Там же. С. 106.

33. СМИЗО. Т. 1. С. 263—264.

34. Там же. С. 263—264.

35. Там же. С. 264.

36. Там же. С. 264.

37. Там же. С. 264.

38. Там же. С. 263.

39. Хафиз Абру (Шихаб ад-Дин Абдаллах ибн Лутфаллах ал-Хавари). Зейл-и Джами ат-таварих-и Рашиди («Дополнение к собранию историй Рашида»). Казань: Изд-во «ЯЗ», 2011. С. 191.

40. СМИЗО. Т. 1. С. 388—389.

41. Там же. С. 447—448.

42. СМИЗО. Т. 2. С. 101—103.

43. СМИЗО. Т. 2. С. 128—129.

44. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 66.

45. СМИЗО. Т. 2. С. 129.

46. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 66.

47. Там же. С. 66.

48. Трепавлов В.В. Указ. соч. С. 108.

49. Цит. по: Эренжен Хара-Даван. Указ. соч. С. 98.

50. Козин С.А. Сокровенное сказание. С. 186.

51. Идегей: татарский народный эпос. С. 80.

52. Там же. С. 177.

53. Эренжен Хара-Даван. Указ. соч. С. 100.

54. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 66.

55. Эренжен Хара-Даван. Указ. соч. С. 97.

56. Там же. С. 98—99.

57. Там же. С. 99—100.

58. Ала-ад-Дин ата-Мелик Джувейни. Чингиз-хан. История завоевателя мира. М., 2004. С. 24.

59. Эренжен Хара-Даван. Указ. соч. С. 100.

60. Там же. С. 100.

61. Там же. С. 183.

62. СМИЗО. Т. 1. С. 109.

63. [Кучкин В.А.] Пространная редакция повести о Михаиле Тверском // Средневековая Русь. М., 1999. Вып. 2. С. 142.

64. Пространная редакция повести о Михаиле Тверском. С. 143.

65. ПСРЛ. Т. IV. Вып. 1. С. 406—407; Т. XI. С. 211.

66. НПЛ. С. 89.

67. Эренжен Хара-Даван. Указ. соч. С. 97.

68. СМИЗО. Т. 1. С. 521—522.

69. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 41.

70. СМИЗО. Т. 1. С. 458.

71. Там же. С. 110.

72. Там же. С. 116.

73. ПСРЛ. Т. XI—XII. М., 1965. С. 207; Т. XV. Вып. 1. Стб. 48.

74. Там же. С. 207—208.

75. СМИЗО. Т. 1. С. 109.

76. Там же. С. 110—111.

77. Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов (монгольский кочевой феодализм). М., 1934. С. 58.

78. Путешествия... С. 80.

79. СМИЗО. Т. 1. С. 98—99, 189, 431.

80. Там же. С. 119, 196.

81. Там же. С. 324, 515, 516.

82. Там же. С. 452.

83. Там же. С. 325, 437.

84. Там же. С. 326, 438, 519.

85. ПСРЛ. Т. XI. С. 211; Т. XV. М., 1965. Стб. 51; Т. XV. М.; Л., 1949. С. 172.

86. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. Т. 3. М.; Л., 1946. С. 134; СМИЗО. Т. 2. С. 79.

87. ПСРЛ. Т. X. С. 194; Т. XXV. С. 168.

88. См. например: Козин С.А. Сокровенное сказание.

89. Кривошеев Ю.В. Русь и монголы: исследование по истории Северо-Восточной Руси XII—XIII вв. СПб., 1999. С. 148.

90. Путешествия. С. 175.

91. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 386—393.

92. СМИЗО. Т. 1. С. 171.

93. Памятники русского права. Вып. 3. М., 1955. С. 465.

94. СМИЗО. Т. 1. С. 171, 175.

95. Католический миссионер Иоганка, пребывавший около 1320-х гг. в Башкирии отмечал, что главу улуса «с большей частью его семьи мы нашли совершенно зараженным сарацинским заблуждением». (Аннинский С.А. Известия венгерских миссионеров XIII—XIV вв. о татарах и Восточной Европе // Исторический архив. Т. III. М.; Л., 1940. С. 92).

96. Составившие оппозицию Узбеку эмиры Кутлуг-Тимур (эмир Сарая), Таз и Тунгуз заявили хану: «ты ожидай от нас покорности и повиновения, а какое тебе дело до нашей веры и нашего исповедания и каким образом мы покинем закон и устав Чингизхана и перейдем в веру арабов» (СМИЗО. Т. 2. 141). Их движение было жестоко подавлено, а эмиры казнены (СМИЗО. Т. 1. С. 323).

97. История татар с древнейших времен (в семи томах). Т. III. Улус Джучи (Золотая Орда). XIII — середина XV в. Казань, 2009. С. 607.

98. Обзор исследовательской литературы, в том числе отличные точки зрения см.: История татар с древнейших времен (в семи томах). Т. III. Улус Джучи (Золотая Орда). XIII-середина XV в. Казань, 2009. С. 599—601.

99. СМИЗО. Т. 1. С. 307.

100. СМИЗО. Т. 1. С. 309—311.

101. СМИЗО. Т. 1. С. 296.

102. Селезнёв Ю.В. Элита Золотой Орды: научно-справочное издание. Казань, 2009. С. 24226.

103. История татар с древнейших времен (в семи томах). Т. III. Улус Джучи (Золотая Орда). XIII — середина XV в. Казань, 2009. С. 591. См. также: Давлетшин Г.М. Мусульманское богословие в Золотой Орде (исторический аспект) // Золотоордынская цивилизация. Вып. 2. Казань: Изд-во «Фэн» АН РТ, 2009. С. 27—38.

104. Федоров-Давыдов Г.А. Указ. соч. С. 103.

105. Васильев Д.В. Ислам в Золотой Орде: Историко-археологическое исследование. Астрахань: Издательский дом «Астраханский университет», 2007. С. 113.

 
© 2004—2024 Сергей и Алексей Копаевы. Заимствование материалов допускается только со ссылкой на данный сайт. Яндекс.Метрика