Александр Невский
 

§ 2.3. Ледовое побоище, 5 апреля 1242 г.

Летописный рассказ указывает, что период между освобождением Копорья и походом на Псков был значительным — возможно, более полугода. Известно, что для новой кампании Александр привел суздальские полки с братом Андреем, что требовало времени, но не такого значительного. Надо полагать, основной причиной задержки были новгородцы, которых требовалось еще убедить в необходимости новой войны.

Псковичи, как мы писали, вполне законно приняли власть Ордена, и новгородцы не считали себя вправе это оспаривать. Позднее псковичи примут у себя литовского князя Довмонта и тоже не будут при этом оглядываться на Новгород. В 1241 г. Александру еще следовало доказать, что немцы в Пскове представляют угрозу соседям с Волхова, а кроме того, угнетают местных жителей и грабят новгородские села1. Необходимо было наделить уверенностью в успехе и собственного отца. Тяжело представить, что великий князь выделил полки для войны на далеком чудском порубежье, в то время как монголы разоряли южнорусские земли. Скорее всего, Ярослав отправил «низовцев» к Пскову, когда узнал, что Батый далеко углубился в Европу — на 1241—1242 гг. выпадает европейский поход монголов2.

Об освобождении Александром Пскова летопись сообщает в начале статьи 6750 мартовского года (март 1242 — февраль 1243 г.):

«Поиде князь Олександръ с новгородци и с братомь Андреемь и с низовци на Чюдьскую землю на Немци и зая вси пути и до Пльскова; и изгони князь Пльсковъ, изъима Немци и Чюдь, и сковавъ поточи в Новъгородъ, а самъ поиде на Чюдь»3.

В нескольких строчках описано масштабное предприятие, требовавшее немалой подготовки и талантливого управления. Было собрано новгородское ополчение и приведены суздальские полки — с Низовской земли — «низовци», возглавляемые князем Андреем Ярославичем. Обращает на себя внимание летописный акцент, указывающий на то, что целью похода изначально была «Чудская земля» и «немцы» — Псков представлен как промежуточный этап4. Судя по всему, штурмовать Псковскую крепость не собирались. Были перекрыты все пути к городу, поставлены под контроль снабжение и коммуникации. Судя по всему, «мягкая блокада» действовала не долго. Воспользовавшись удобным моментом, Александр Ярославич с дружиной коротким налетом («изгоном») захватил Псков. Немецкие фогты и сопровождавший их отряд эстонцев были арестованы. О каком-либо кровопролитии при занятии Пскова не сообщает и ЛРХ:

«Увидев немцев,

Он ["новгородский король"] долго не медлил,
Обоих братьев он выгнал,
Покончив с их фогством,
И всех их кнехтов изгнали.
Ни одного немца там не осталось.
Русским оставили они страну.
Так обстояли дела у братьев»5.

Как видим, «братьев» и «кнехтов» Александр «выгнал», а не перебил. Хотя псковская летопись сообщает об этом достаточно резко:

«Пришед князь Александръ и изби Немець во граде Пскове, и градъ Псковъ избави от безбожных Немець, помощию Святыя Троица»6.

Здесь ощущается текстологическая связь с ЖАН, где фигурирует и «избиение», и указание на «безбожность» интервентов:

«Он же [Александр Ярославич] въскоре градъ Псковъ изгна и немець изсече, а инех повяза и град свободи от безбожных немець»7.

Поздний агиограф все же отмечает гибель некоторых захватчиков при «изгоне» Пскова, который, надо полагать, действительно не был кровопролитным. Симпатии псковичей были на стороне новгородцев. Городская летопись потом специально отмечала участие псковских полков в Ледовом побоище. И нигде мы не видим указаний на репрессии среди псковичей, участников сдачи города немцам.

* * *

Вероятно, князь Александр не стал задерживать свою армию в Пскове, но немедленно продолжил марш в Чудскую землю — во владения Дерптского епископа. По псковским летописям, немцы хозяйничали в городе «два лета» — с 6748 (март 1240 — февраль 1241) по 6750 (март 1242 — февраль 1243) мартовский год8. Псков был освобожден не ранее марта 1242 г., а 5 апреля 1242 г. уже состоялось Ледовое побоище.

Восточная Эстония и система Чудского-Псковского озер

Этому есть некоторые возражения. ЛРХ представляет события как два похода. Первый произвел на Псков «король Новгорода», а второй — в Эстонию — король Александр из Суздаля:

«[После изгнания братьев из Пскова]
Король Новгорода (der kunic von Nogarden) ушел в свою землю,
Недолго было спокойно.
Есть город большой и просторный
Также на Руси (in Rûzen lande).
Суздалем (Susdal) он называется.
Александром (Alexander) звали его,
Кто в то время там был королем.
Своим подданным он велел собираться
В поход. Русским их неудачи обидны были.
Быстро они собрались»9.

Вероятно, так запомнилось произошедшее в Ливонии, где считали, что в Ледовом бою они сошлись исключительно с суздальскими полками, выступавшими наиболее значительной и боеспособной частью армии князя Александра, впоследствии великого князя Владимирского (Суздальского). Кроме того, ливонцы вполне отдавали себе отчет, что захват Пскова был их агрессией против Руси. Эту агрессию пресекли новгородцы. А потом некий далекий суздальский король Александр совершил в свою очередь агрессию против земли братьев и их союзника Дерптского епископа. Идеологически автору ЛРХ было важно представить дело не как продолжение борьбы за Псков, а как новое, ничем не оправданное вторжение в Эстонию.

Ближе к истине русские летописи, которые показывают весь поход Александра Ярославича весной 1242 г. как нацеленный на борьбу с «немцами»: захват Пскова и вторжение в Эстонию — это его этапы. Краткое известие об этом, сохранившееся в Суздальской летописи, сообщает:

«В лето 6750. Великый князь Ярославъ посла сына своего Андреа в Новъгородъ Великыи, в помочь Олександрови на Немци, и победиша я за Плесковомъ на озере, и полонъ многъ плениша, и възвратися Андреи къ отцю своему с честью»10.

Соответственно, Андрей с полками прибыл сначала в Новгород, а затем с местным ополчением направился к Пскову и уже потом в Эстонию. Очень длинный маршрут. Пешее воинское подразделение могло двигаться более месяца. Бойцы жаждали результата — прибытка от ограбления вражеских владений. Надо полагать, Александр не стал бы испытывать терпения суздальцев. Короткая задержка могла быть связана только с комплектованием псковских полков, которые, судя по сообщениям псковских источников, вошли в состав армии Александра.

Весь поход в Чудскую землю представлен летописью как очень динамичное предприятие:

«...а самъ [Александр] поиде на Чюдь.
И яко быша на земли, пусти полкъ всь в зажития;
а Домашь Твердиславичь и Кербетъ быша в розгоне, и усретоша я́ Немци и Чюдь у моста, и бишася ту;
и убиша ту Домаша, брата посаднича, мужа честна, и инехъ с нимь избиша, а инехъ руками изъимаша, а инии къ князю прибегоша в полкъ;
князь же въспятися на озеро, Немци же и Чюдь поидоша по нихъ»11.

Исследователи различно определяли цели Александра Ярославича. Послевоенные советские историки предпочитали считать, что князь планировал захват Дерпта, для чего и перевел войну на территорию Эстонии12. Другие резонно указывали, что для большого вторжения в Ливонию сил в эти годы было явно недостаточно13. Потребовалось бы штурмовать немецкие замки, которых тогда в Прибалтике было уже немало — это другие сроки похода и другие масштабы. Вероятно, как предполагал Г.Н. Караев, князь рассчитывал вызвать ливонцев на полевое сражение в наиболее выгодных для себя условиях. Целью Александра Ярославича, судя по всему, было укрепление западной границы, а также упреждение новых попыток захвата Пскова и Водской волости14.

Нам представляется, что вся сюжетная линия кампании 1242 года сильно напоминает поход Ярослава Всеволодовича в 1234 году: участвовали новгородские и суздальские полки; князь шел «под Юрьев», но остановился «не дошедъ града» и «пусти люди своя въ зажитие воевать», а затем «немцы» атаковали русский сторожевой отряд, который, отступая, привел их к основным силам («бишася с ними и до полку») — в итоге немцы были прижаты к реке и разгромлены; многие бежавшие с поля боя провалились под «обломившийся» лед реки Эмайыги (Омовжи)15.

Создается впечатление, что Александр Ярославич отдавал себе отчет в этой аналогии. В 1234 г. Ярослав, очевидно, не желая тратиться на штурм города, выманивал крестоносцев из Дерпта. Для этого он отправил войска грабить окрестные села («в зажитье»)16. Немцы решили атаковать маленький сторожевой отряд, якобы увлекшийся «зажитьем», и попались в ловушку, наткнувшись на основные силы противника — полк Ярослава. Воинство Дерпта и Оденпе подверглось тогда сокрушительному разгрому, и местные власти запросили мира. Однако в 1234 г. в боях не участвовали рыцари Ордена меченосцев — главный аргумент прибалтийских колонизаторов. В 1242 г. силы сторон должны были быть более значительными.

Можно предположить, что план Александра напоминал действия отца 8 лет назад. После вступления в земли Дерптского епископа часть полков была отправлена грабить и жечь окрестные села («в зажитье») — летопись даже говорит, что были распущены «все» полки. В ЛРХ сообщается о том же:

«В Дорпате стало известно,
Что пришел король Александр
С войском в землю братьев,
Чиня грабежи и пожары.
Епископ без внимания этого не оставил.
Мужам епископства он срочно велел
Поспешить к войску братьев,
Чтобы против русских сражаться»17.

Казалось бы, уловка русских опять удалась. Немцы кинулись громить интервентов. Однако автор ЛРХ, все же, представляет дело не так буквально: когда «русские из Суздаля» вторглись «в землю братьев», то первыми, «быстро вооружившись, оказали им сопротивление» братья-рыцари, а уже потом Дерптский епископ, узнав про грабежи, послал своих «мужей» присоединиться к «войску братьев»18. Выходит отряд орденских братьев выступил заметно раньше «мужей епископства», то есть еще до того, как русские войска были распущены в «зажитье». Вполне возможно, что Орден объявил мобилизацию вскоре после того, как князь Александр вторгся в их владения — то есть в Псковскую землю — «и зая вси пути». Епископ же, обладавший заметно меньшими военными возможностями, решился на полевое сражение только после того, как к нему прибыло орденское войско. Объединенные силы немцев, вероятно, воспринимались ими как весьма значительные, хотя автор ЛРХ подчеркивает малочисленность крестоносцев:

«Долго не медля,
Они [воины Дерптского епископства] присоединились к силам
братьев.
Они слишком мало людей привели.
Братьев также было слишком мало.
Всё же вместе они решили
На русских напасть.
Начали с ними сражаться»19.

Разгром псковского ополчения в сентябре 1240 г., а также безболезненный захват Пскова, позволяли ливонцам сомневаться в боевых качествах русской армии, большая часть которой, как выяснялось, уже увлеклась грабежами. Орден, скорее всего, рассчитывал помочь своим сторонникам в Пскове и отбить город, для чего и собрал войско, но подойдя к Дерпту узнал, что Псков занят и русские уже хозяйничают в Уганди. Планы поменялись, но, надо полагать, к полевому сражению они готовились изначально — это не была маленькая «группа быстрого реагирования» из рыцарей окрестных замков, а армия вторжения, вполне готовая противостоять новгородскому и суздальскому полкам20.

Уже первое столкновение с русским отрядом, оказавшимся «в розгоне» (вероятно, возвращавшимся из «зажитья»21), показало сокрушительную мощь тевтонского оружия. Из двух русских военачальников один погиб, а второй вынужден был спасаться бегством. Погибшим был сын новгородского посадника Твердислава Михайловича и родной брат правившего тогда посадника Степана Твердиславича — Домаш Твердиславич22. Вторым был владимиро-суздальский воевода Кербет, известный позднее как руководитель тверского ополчения23. Надо полагать, при таких руководителях суздальско-новгородский отряд был далеко не маленьким и насчитывал сотни воинов. Но налет был внезапным, а превосходство сил подавляющим — много русских погибло и даже попало в плен.

Как отмечено летописью, сражение состоялось «у моста», откуда остатки русских бежали в сторону основных частей. Узнав о случившемся Александр отступил («въспятися») на Чудское озеро и занял позицию «на Узмени, у Воронея камени»24. Окрыленные победой «у моста», «немцы и чудь» начали преследование («поидоша по нихъ») и налетели на выстроившиеся к бою русские полки — в субботу 5 апреля 1242 г. состоялось Ледовое побоище:

«Узревъ же князь Олександръ и новгородци, поставиша полкъ на Чюдьскомь озере, на Узмени, у Воронея камени;
и наехаша на полкъ Немци и Чюдь, и прошибошася свиньею сквозе полкъ; и бысть сеча ту велика Немцемь и Чюди.
Богъ же и святая Софья и святою мученику Бориса и Глеба, еюже ради новгородци кровь свою прольяша, техъ святыхъ великыми молитвами пособи Богъ князю Александру;
а Немци ту падоша, а Чюдь даша плеща;
и, гоняче, биша ихъ на 7-ми верстъ по леду до Суболичьскаго берега;
и паде Чюди бещисла, а Немецъ 400, а 50 руками яша и приведоша в Новъгородъ.
А бишася месяца априля въ 5, на память святого мученика Клавдия, на похвалу святыя Богородица, в суботу»25.

* * *

Исследователи потратили немало сил и времени для определения места Ледового побоища. Изначально вопрос был связан с определением локации главных географических ориентиров — «моста», у которого был разгромлен отряд Домаша и Кербета, а также «Суболичьскаго берега», «узмени» и «Воронея камени» на Чудском озере. Первым высказавшимся был эстонский историк Г.Г. Трусман, который считал, что сражение состоялось в 7 верстах к северу от устья р. Эмайыги в районе дер. Воронья (Варнья)26. Связано это было с признанием тождества «Суболичьскаго берега» и эстонской исторической области Соболиц (Sobolitz), наиболее вероятной локацией которой является полоса побережья Чудского озера к северу от Эмайыги27.

Чуть позже опубликовал свое обследование А.И. Бунин. В своем докладе на Десятом археологическом съезде в Риге в 1899 г. он высказал предположение, что под словом «мост» скрывается искаженный летописцем топоним — скорее всего, населенный пункт Хаммаст (Гамаст), важный перекресток на дороге от Дерпта (Тарту) к деревне Исмени (Изменка; Исмень, совр. поселок Мехикорма, Mehikoorma) на берегу Теплого озера — узкой протоке между Чудским и Псковским озерами28. Можно предположить, что «Узмень» — это и есть район современного Теплого озера около Мехикорма (Измень), куда от Хаммаста отступил князь Александр. Сличив современные карты, Бунин обнаружил в южной части Чудского озера на границе с Теплым остров Вороний, расположенный «в 400 сажень к северу от Гдовского берега, в 5,5 верстах к северо-западу от погоста Кобыльего городища и в 7 верстах от западного (Суболицкого) берега Чудского озера»29. Таким образом, Ледовое побоище было локализовано в районе Вороньего острова.

Гипотеза Бунина была главенствующей в литературе на протяжении первых трех десятилетий XX в., пока с началом Второй мировой войны у нас в стране не обострился интерес к событиям русско-немецкого противостояния 1242 года. Тогда за несколько лет вышла целая серия популярных и околонаучных работ, посвященных или затрагивающих тему Ледового побоища30. Большинство авторов (А.Я. Лурье, М.Н. Тихомиров, В.И. Пичета, Н.Г. Порфиридов) оказалось сторонниками линии Трусмана, высказавшись за локализацию места сражения у западного берега Чудского озера в районе устья Эмайыги или невдалеке от Мехикорма (Измени)31.

Восточная Эстония и Узмень Чудского озера

Однако действительно новый этап исследований по этому вопросу был ознаменован публикацией в 1950—1951 гг. статей М.Н. Тихомирова и Э.К. Паклар. Авторы выезжали на предполагаемое место сражения и производили топографический анализ событий. В результате Тихомиров отказался от своего прежнего мнения и подверг критике линию рассуждений Трусмана. Исследователь согласился с Буниным в том, что под словом «мост» скрывается некий искаженный топоним, но предположил, что это не Хаммаст, а деревня Моосте (Мосте), расположенная значительно южнее и также на важном перекрестке дорог, связующих юго-восточные районы Уганди с Дерптом. От Моосте Александр отступал к Теплому озеру и «остановился на "узмени", в самом узком месте Теплого озера, загородив, таким образом, путь по льду к Псковскому озеру, как наиболее удобную дорогу во время начинающегося весеннего бездорожья»32. Само сражение Тихомиров размещал невдалеке от восточного берега юго-западнее деревни Чудская Рудница, где, как ему сообщили местные жители, «до 1921 г. на поверхности воды выделялся большой валун, который рыбаки называли Вороньим камнем» — «этот камень был взорван рыбаками для свободного судоходства».33. «Место Ледового побоища, — заключал ученый, — надо искать не у Вороньего острова у восточного русского берега Чудского озера, а в самом узком месте Теплого озера, "на узмени"»34, в районе Пнёво—Мехикорма.

Паклар соглашался, что «мост» — это деревня Моосте, но Ледовое побоище локализовывал, как и Бунин, у Вороньего камня, «находящегося в 12—14 км от эстонского берега, в 9 км от острова Пийрисар, в 2,2 км от нынешней деревни Подборовье и в 3,3 км от Кобыльего Городища»35.

Работы Тихомирова и Паклар привели к тому, что гипотеза Трусмана фактически исчезла со страниц исследований36. Наибольшее распространение получила точка зрения, что сражение состоялось у Вороньего острова, в южной части Чудского озера, невдалеке от устья реки Желчи37. Дабы поставить точку в застарелом споре, решением Президиума АН СССР в 1958 г. была предпринята экспедиция к предполагаемому месту Ледового побоища, а также произведено геологическое, климатическое, археологическое (включая подводное) и историко-культурное обследование местности. Руководить экспедицией было поручено Г.Н. Караеву. Результаты работы коллектива авторов были опубликованы в 1966 г. в сборнике «Ледовое побоище. 1242 г. Труды комплексной экспедиции по уточнению места Ледового побоища»38.

Места Ледового побоища, которые указывались различными авторами в 1868—1947 гг.: 1 — Н.И. Костомаров; 2 — И.И. Василев; 3 — Ю. Трусман; 4 — А.И. Бунин; 5 — Е.А. Разин; 6 — М.Н. Тихомиров

В рамках указанной экспедиции эстонское побережье обследовал А.Э. Кустин. По его заключению, западный берег Теплого озера является сплошь заболоченным. Сухие места — только два небольших участка побережья у Мехикорма (Измень) и Йыэпера (Jõepera). Вся дельта Эмайыги — «непроходимые леса и болота»39. Дорога сквозь болота появилась только в XIX в., а ранее использовались лишь водные и зимние маршруты. Все пути сообщения, связывающие побережье Теплого озера с внутренними областями Эстонии, ведут от Мехикорма по узким полосам песчаных насыпей между болотами. Одна дорога ведет на запад — через Разина (Rasina) в районе Ляанисте (Lääniste), где пересекает реку Ахья и далее через Хаммаст (Hammaste) направляется к Тарту. Вторая ведет от Разина на юг вдоль Ахьи к Моосте. Имеется путь от Мехикорма сквозь болота на юг в Ряпина (Räpina). От Ряпина дорога к Тарту проходит также через Моосте, за которым пересекает Ахья. Моосте выступает важным перекрестом, от которого можно пройти к Мехикорма двумя маршрутами: через Разина или через Ряпина40.

В целом можно заключить, что в Средние века для того, чтобы попасть к Теплому озеру, необходимо было обязательно пройти через Мехикорма (Измень), к которому сходились все маршруты «как летние, так и зимние». От Мехикорма, «согласно сведениям, относящимся уже к XVI в. (а также и более поздним), выходил главный путь, по которому поддерживались сношения с восточным берегом Теплого озера»41.

Таким образом, заключения экспедиции, опубликованные в 1966 г., свидетельствуют, что Александр Ярославич после столкновения авангардов у Моосте отошел к Мехикорма к Теплому озеру, которое и является Узменью. Это название (Узмень) исследователи, распространяли не только на самый узкий участок Теплого озера — между Мехикорма (Измень) на западном берегу и деревней Пнево на восточном, но на все Теплое озеро. При этом Вороний остров, а также соседствующие острова Городец, Лежница и Станок признавались северной границей исторической Узмени.

Места Ледового побоища, которые указывались различными авторами в 1950—1960 гг.: I — современная береговая линия; II — предполагаемая береговая линия в XIII в.; 1 — Э.К. Паклар; 2 — Н.И. Беляев; 3 — М.Н. Тихомиров; 4 — М.С. Ангарский

Однако как выяснилось, «ледовый режим заставлял к началу апреля прекращать движение через Узмень в наиболее ее узких местах, т. е. между деревнями Мехикорма и Пнёво, и особенно в той части ее, которая находится в настоящее время между северной оконечностью мыса Сиговец, о. Станок и западной оконечностью о. Городец»42. Как заметили исследователи «наименее благоприятны были условия движения по льду на этом последнем участке Узмени», то есть собственно в районе Вороньего острова — предположительно, исторического Вороньего камня43. Г.Н. Караев вынужден был заключить, что «место битвы не могло непосредственно примыкать к Вороньему камню, как к таковому, так как слабый лед Сиговицы был недостаточно прочен, чтобы выдержать тяжесть сражающихся»44.

С другой стороны, «состояние льда между мысом Сиговец на севере и дер. Пнёво (исключительно) на юге позволяло в начале апреля еще совершенно уверенно переправляться» через Теплое озеро. Кроме того, «непосредственно у восточного берега Узмени [то есть Теплого озера] находилась широкая полоса мелководья, на которой вода промерзала зимой до дна»45. Участники экспедиции предложили считать местом сражения наиболее близкий к Вороньему острову участок восточного побережья Теплого озера — «Вороний Камень следует понимать как на ближайший к месту битвы широко известный ориентир»46. На юго-западе от Вороньего острова — примерно в 1,5 км — расположен мыс Сиговец, ныне затопленный, у западного побережья которого имелось удобное место для сражения с прочным и долго не растапливаемым льдом. Кроме того, от мыса Сиговец «до противоположного берега, если смотреть прямо на запад, к дер. Парапалу, в настоящее время более 6 км, а до мыса Ухтинка, куда, весьма вероятно, бежали разбитые остатки немецко-рыцарского войска, — до 8 км»47.

Результат деятельности экспедиции Караев изложил следующим образом: «Таким образом, место Ледового побоища довольно точно определяется из сопоставления результатов экспедиционных изысканий и тех топографических данных о нем, которые содержатся в летописном тексте. В связи с тем, что береговая линия у мыса Сиговец к настоящему времени изменилась и отодвинулась на 300—400 м к востоку, под местом битвы следует подразумевать участок Теплого озера, находящийся примерно в 400 м к западу от современного берега мыса Сиговец, между его северной оконечностью и широтой дер. Остров. Именно здесь немецкие рыцари атаковали ставшее на защиту своих родных рубежей новгородско-псковское войско. В летописи об этом говорится: "...и наехаша на полк немци и чюдь, и прошибошася свиньею сквозе полк, и бысть сеча ту велика немцемь и чюди"»48.

Глазомерная схема северной части Теплого озера: 1 — остатки лесов на дне озера; 2 — обследованная часть «зрубьев»; 3 — изобата 5 футов (ок. 1,5 м); 4 — населенные пункты; 5 — остатки дер. Чудская Рудница; 6 — остатки искусственного сооружения на дне озера

Это мнение стало для советских, а позднее российских исследователей официальным и общепризнанным49. В этой позиции много удобного и позволяющего объяснить тактические особенности ледового сражения, отмеченные в летописи. Караев сразу попытался это сделать. Результаты экспедиции свидетельствуют, что берега Теплого озера «были покрыты вековым лесом (преимущественно дуб, сосна, ель) и густым кустарником (ивняк), исключавшими возможность, особенно в условиях глубокого снежного покрова, движения значительного войска с обозом без дорог»50. Соответственно, более удобного места для сражения, чем лед озера, не было. Расположение у мыса Сиговец позволяло не только правильно развернуть полки, но также скрыть до времени часть из них в лесистых неровностях берега. Северный фланг армии прикрывали полыньи в районе островов Городец и Вороньего, а южный хорошо просматривался — незаметный обход его был невозможен. Кроме того, невдалеке от мыса Сиговец располагалось устье реки Желчи — удобный путь отступления, ведущий в глубь Новгородской земли51.

Однако, следует признать, что у гипотезы Караева, определяющей место сражения у мыса Сиговец, имеется немало слабых мест. Она основана на попытке соотнести два сохранившихся до наших дней топонима с летописными. Речь идет об «Узмени» и «Вороньем камне».

Во-первых, местные жители традиционно называют пролив Теплого озера (Теплое озеро — это позднее название) между Мехикорма и деревней Пнёво «узким местом», а поселок Мехикорма еще в XIX в. именовался Изменка (Исмени). Урочище «Измень» упоминается в этих местах западного побережья в 1473 г. и вполне может быть сопоставлено с Изменкой (Мехикорма)52. Таким образом, «Узмень» — это, скорее всего, самое узкое — 1,5 км — место в системе Чудского и Псковского озер — в акватории современного Теплого озера — у поселка Мехикорма (Измень). Однако Караев и некоторые его предшественники предпочитали распространять понятие «Узмень» на все Теплое озеро53.

Во-вторых, псковские летописи в 1463 г. упоминают как хорошо известный ориентир Вороний камень54. Контекст событий таков: 21 марта 1463 г. немцы осадили основанный в предыдущем году Новый городок «в Обозерии» — впоследствии Кобылье городище невдалеке от устья р. Желчи. Но весть дошла до Пскова, откуда экстренно был направлен отряд во главе с посадниками Федором и Тимофеем. Уже на следующий день отряд прибыл к городку. Немцы же, услышав приближение экспедиционного корпуса, бежали. Федор с Тимофеем заняли укрепления и оставались там в течение недели. В это время другая группа немцев, не знавшая о присутствии псковичей, напала на села чуть севернее Нового городка — Островцы и Подолешье. Отряд посадников, опасаясь численности интервентов, не решился их атаковать. Немцы, попленив жителей, ушли через озеро домой — на запад. После чего Федор и Тимофей направили в Псков письмо с сообщением о немецких нападениях. Собравшееся вече решило организовать ответный поход. Был собран полк и направлен к Новому городку: «собравшеся псковичи съ пригорожаны, и идоша къ городку, и не обретоша Немець. Они же здумаша поити за Немцы к Воронию камени; и выедоша псковичи на озеро», — так изложены события в Псковской 1-й летописи55.

Псковская 3-я летопись дает более пространную — вероятно, отредактированную позже — версию событий: «совокупившеся псковичи и с пригорожаны и поидоша к городку, и не обретоша Немець, поне же Немци оушли оу свою землю. И посадники псковскыя и пьсковичи начаша доумати, коуда поити за ними. И сдоумаша и поидоша к Воронью Каменю; и выеха вся псковьскаа сила на озеро»56.

Выехав к Воронью камню, псковичи встретили чудина-доброхота, который поведал им о том, что немцы направились грабить русские села на остров Колпино в северо-западной части Псковского озера. За доброхотство псковичи пообещали Чудина отблагодарить. Той же ночью они направились на Колпино и подступили туда утром. 31 марта 1463 г. состоялась битва, в которой немцы были побеждены.

Опять мы встречаем две редакции событий. Псковская 1-я излагает следующим образом: «Прииде же из зарубежия Чюдинъ, поведаша Чюдинъ пъсковичемъ, что сила немецькая готова и хотятъ оударитися сию нощь на Колъпиное; псковичи же обещаша ему дати оброкъ за его доброхотьство. Они же на тую нощь поидоша в Колъпиное и приидоша тамо порану»57. Псковская 3-я сообщает почти то же, но опускает упоминание об оброке, обещанном чудскому доброхоту:

«И пришедши доброхот из зарубежья Чюдинь, и сказа посадникомъ псковскым, что сила немецкая готова и хотять оударитися на шию нощь на Колпиное; и псковичи възвратишася на тоую же нощь, и поидоша в Колпиноя, и приидоша тамо порану...»58.

Караев, отдавая предпочтение тексту Псковской 3-й летописи, сделал следующее заключение:

«После того как псковское войско, миновав Вороний камень, выехало на озеро, т е. на лед, ему повстречался "доброхот из зарубежья чюдин", который сообщил, что немцы готовят нападение на русские поселения, находящиеся на о. Колпино. Узнав об этом, "псковичи възвратившеся на тую же нощь и придоша на Колпиное". Из сказанного видно, что, узнав об угрозе нападения на о. Колпино, псковские военачальники бросили предпринятое ими преследование, повернули назад и направились "на Колпиное". Как известно, о. Колпино находится в северо-западной части Псковского озера, и, следовательно, чтобы направиться к нему, псковичи действительно, если они перед тем двигались по льду в направлении низовья р. Омовжи, должны были, как сообщает летопись, возвратиться назад к восточному берегу Узмени с тем, чтобы затем двинуться на юг к о. Колпино»59.

Исследователь настаивает, что упоминаемый в летописи под 1463 г. Вороний камень тождественен современному Вороньему острову, до сих пор заметному над водной гладью. С этим был не согласен М.С. Ангарский, который в статье 1960 г., указал, что, по его мнению, известие от Чудина 30 марта 1463 г. было «несомненно получено где-то недалеко от Колпино»60, то есть псковичи двигались от Нового городка в сторону Мехикорма. Ангарский совершенно иначе локализовал летописный Вороний камень. Он фактически возвращался к версии М.Н. Тихомирова, высказанной в 1950 г. Исследователь обнаружил на карте 1781 г. деревню Киеви, расположенную на месте современной деревни Пнёво — ровно у самого узкого места озера напротив Мехикорма. Эстонское слово «киви» (kivi) означает «камень», из чего можно сделать вывод, «что в далеком прошлом в районе деревни Пнёво и мыса Сосница находилось урочище, называвшееся Вороньим камнем»61.

Ледяной покров озерной поверхности по данным аэрофотосъемки от 14 апреля 1957 г. Заштрихованы места, свободные ото льда

Караев жестоко раскритиковал Ангарского, но основным своим аргументом представил именно указание летописи, что 30 марта 1463 г. псковичи после получения сведений от Чудина вынуждены были возвратиться назад («псковичи възвратишася на тоую же нощь»): «Совершенно очевидно, что если бы псковское войско перед этим двигалось в сторону Колпина, т. е. на юг, ему следовало бы не возвращаться, а лишь продолжать движение в прежнем направлении»62. Эта критика имеет здравое зерно. Действительно, сложно представить необходимость глагола «възвратишася», если псковичи прошли уже полпути от Нового городка до Колпино. Однако если присмотреться к известию Псковской 3-й летописи, то обнаруживается явный повтор: сначала псковичи «възвратишася на тоую же нощь», а лишь затем «поидоша в Колпиноя». Думается, что мы имеем дело с желанием летописца заполнить в тексте то место, где должно было сообщаться об оброке, пожалованном доброхоту-чудину. Первоначальная версия известия, судя по всему, представлена Псковской 1-й летописью и не имеет никакого указания на «возвращение» псковичей: 30 марта 1463 г. псковичи, выехав на озеро у Воронья камня, встретили эстонца, который сообщил им о нападении немцев на Колпино, куда псковичи и отправились63.

Выходит, что никакой летописной основы для отождествления Вороньего камня и Вороньего острова не существует. Более того, Караев сам противоречит себе, указывая ниже, что разместить войска непосредственно у Вороньего острова в 1242 г. не было никакой возможности — озеро там почти не замерзает, а если и замерзает, то ненадолго и очень рано тает64. Именно поэтому, по предположению исследователя, Ледовое побоище следует размещать у мыса Сиговец — в 2 км от Вороньего острова. Выехать на лед у Вороньего острова 30 марта 1463 г. псковичи не могли.

Погоню за немцами в 1463 г. Караев представляет проходящей в направлении устья Эмайыги, обходя слева остров Пийриссаар (Piirissaar, Порка), а также многочисленные полыньи между островами65. Именно с этого пути псковичи возвратились и затем направились к Колпино. Однако при такой реконструкции непонятно, почему летописец отметил поход на немцев направленным к Воронью камню: «Они же здумаша поити за Немцы к Воронию камени». Правильнее, вероятно, было бы указать в качестве ориентира реку Омовжу, к которой удобнее было пройти по льду обходя группу островов, к которой принадлежит и Вороний. По нашему мнению, реконструкция маршрута псковичей в 1463 г. у Караева ошибочна.

Толщина льда (в м) 11 марта 1960 г.

В 1463 г. события относятся к середине весны, когда на дорогах уже вполне можно ожидать распутицу, а прорех в ледяном покрове озера все больше, и совершенно определенно лед уже отсутствует в районе острова Вороний, Городец, мыса Сиговец, а также у Мехикорма и Пнёво — в южной и северной частях Теплого озера. Как было указано на прилагаемой к исследованию Т.Ю. Тюлиной карте, в начале апреля большие полыньи образуются и с запада — юго-запада от острова Пийриссаар66. Вообще маршрут к Эмайыги, обводящий по льду остров Пириссар с запада, представляется проблематичным — болотистая местность и многочисленные полыньи, особенно в конце марта. Немцы, ограбившие 27 марта 1463 г. села Островцы и Подолешье, судя по всему, обходили Пийриссаар с востока — там лед более прочный и держится дольше. Вопреки утверждению Караева, летопись не дает оснований утверждать, что псковичи отправились в погоню именно за этой группой немцев. Скорее всего, псковское войско направилось в Эстонию традиционным маршрутом — через Мехикорма (Измень). Именно там они «выехали на озеро» и встретили Чудина. Вполне логично было бы определить предполагаемое место для топонимического ориентира под названием «Вороний камень» в районе восточного побережья Теплого озера между деревнями Пнево и Чудская Рудница.

Обследование (включая подводное) восточного побережья Теплого озера, произведенное экспедицией Караева, показало, что ни в районе Чудской Рудницы, ни в районе Пнево нет камня заметных размеров (гранитного останца)67. Зато в районе Вороньего острова имеется большой камень (около 11 метров в длину и 5 м в ширину), расположенный примерно в 2 м под водой. Именно этот камень, возможно, ранее заметный над водной гладью, Караев предложил признать Вороньим.

Стоит отметить, что Караев существенно превысил количество легких допущений, мелких гипотез и умолчаний, чтобы оправдать отождествление Вороньего острова и Вороньего камня. Вороний остров — самый маленький, по сравнению с соседствующими островами Лежница, Станок, Городец68. Сейчас он зарос камышом и почти не просматривается над гладью Чудского озера69. Местные жители не воспринимали и не воспринимают Вороний остров как ориентир. Выглядит он странным ориентиром и для Ледового побоища, произошедшего «на Узмени, у Воронья камня».

Схема участка Теплого озера в районе Больших Ворот: 1 — границы суши; 2 — болото; 3 — кустарник; 4 — камыш. Цифры изобат указывают глубину в м

Вороний остров никак нельзя отнести к Узмени. Во-первых, «Узмень» как микротопоним располагается заметно южнее — скорее всего, в районе Пнёво-Мехикорма. Чтобы притянуть Вороний остров к «Узмени», Караев признал «Узменью» все Теплое озеро. Во-вторых, Вороний остров расположен даже за пределами Теплого озера, на границе с Чудским — в районе, известном по летописи как «Обозерье». Сам Караев предложил считать местом Ледового побоища западный берег мыса Сиговец, в то время как Вороний остров расположен в 2 км на северо-восток от его восточного берега.

Академик М.Н. Тихомиров (1893—1965) в своих воспоминаниях, опубликованных уже после его смерти, отмечал «удивительное упорство», с которым Караев отвергал любые факты, указывающие на расположение «Узмени» в районе Мехикорма70. Сам Тихомиров был гостем экспедиции Караева в 1958 г. и фактически сам молчаливо склонился к версии о Вороньем камне в районе Вороньего острова. Однако он продолжал упорно фиксировать самые разнообразные свидетельства местных жителей, большинство из которых указывали на место Ледового побоища именно в районе Мехикорма, Пнёво, Чудская Рудница. Местные рыбаки, между прочим, рассказывали в 1958 г., что «на эстонском берегу стояла деревня Старая Узмень (к северу от Измены, или Мехикорми), километрах в двух от нее к Чудской Руднице существовал перевоз»71. На эстонском берегу о Старой Узмени — «Пикузице» — тоже слышали72.

Важным аргументом против версии Караева, как нам кажется, может стать рассмотрение вопроса с военной (тактической) стороны. С этой точки зрения совершенно непонятно, зачем Александру Ярославичу потребовалось уводить войска от Мехикорма (Измени) к мысу Сиговец. Это дополнительный 10-километровый марш-бросок, который перед началом сражения мог только измотать воинов, но не предоставил бы никакого дополнительного географического преимущества. Удобное ледяное поле расположено прямо напротив Мехикорма. Разместив войска спиной к восточному побережью на участке от Чудской Рудницы до Пнёво, Александр Ярославич приобрел бы ровно те же удобства, что и при расположении у мыса Сиговец: левый фланг прикрывают полыньи в районе Узмени (по оси Пнёво—Мехикорма); правый фланг хорошо просматривался, затрудняя обход в тыл; за спиной русские земли — путь для отступления; вдоль берега торосы, мешающие действиям кавалерии; озеро промерзает до дна и можно не бояться трещин в ледяном покрове; расстояние до северо-западного берега Теплого озера (предположительно, «Суболичского берега») — около 7—8 км.

Ледовое побоище. Предположительная схема В.Т. Пашушо

Деревня Чудская Рудница ранее располагалась на самом берегу Теплого озера, и прежнее ее место теперь затоплено73. Вокруг немало археологических указаний на существование поселений в этом районе в древнерусское время. И сейчас существует дорога от побережья Теплого озера через Чудскую Рудницу к Кобыльему городищу и устью Желчи — и это именно самый короткий путь из Эстонии к Новгороду. Удобно представить, что псковичи в 1463 г. проходили мимо этого поселения и около него вышли на лед озера. Если предположить, что немцы в 1242 г. подошли к Узмени — урочищу Измени (Мехикорма), то оттуда они могли сразу заметить изготовившиеся к бою русские полки, размещенные у Чудской Рудницы. В противном случае им нужно было бы сначала найти русских, а уж потом атаковать их. Причем, если бы они двигали по льду от Мехикорма на север, то должны были подойти к русской армии, выстроившейся у мыса Сиговец, с юга — в этом случае у русских за спиной оказались бы тонкий лед и большие проталины. Гипотеза Караева предполагала, что немцы атаковали Александра Ярославича непосредственно от западного берега Теплого озера — из болотистой и незаселенной местности, лишенной дорог74. Как они туда попали? Единственный вариант: прошли на север вдоль берега от Мехикорма, а затем повернули на восток — как бы подкрались к русским и заняли навязанную им, не самую логичную позицию. Зачем? Не правильнее было бы атаковать русских с юга и опрокинуть за ледяной покров — в воду, прямо за мыс Сиговец к Вороньему острову. С другой стороны, если русские расположились у Чудской Рудницы — в 2 км от западного берега — вариантов у немцев, кроме лобового удара, не было. В этом случае Александр Ярославич действительно бы навязал сражение в удобном для него месте.

Как отмечал Тихомиров со слов сотрудника псковского музея И.Н. Ларионова, у жителей эстонского Мехикорма регулярно обнаруживаются значительные коллекции элементов древнерусского вооружения, найденные, как они утверждают, после шторма на побережье озера. Кроме того, в районе Чудской Рудницы имеется холм, «на вершине которого находился валун с изображением Голгофы (XIII—XIV вв.) и каменный крест XV—XVI вв.», а «по сообщению старого рыбака, сюда до революции ежегодно весной приходил крестный ход из Печерского монастыря, и духовенство совершало панихиды по убиенным воинам (записан в 1930 г.)»75. На район побережья у Чудской Рудницы как места Ледового побоища указывали не только М.Н. Тихомиров и М.С. Ангарский, но и местная легенда, зафиксированная Г.Н. Скляревской: «Я слышала легенду, что Рудница названа Рудницей, потому много людей там полегло, много крови пролито, а кровь будто называлась "руда"»76. «Руда» — действительно кровь, а не результат горнодобычи, которая в тех местах невозможна. Надо полагать, что за таким комплексом рассказов и припоминаний должно скрываться зерно факта — голословно отбрасывать их не следует.

Единственный недостаток местности у Чудской Рудницы — отсутствие какого-либо ориентира, сопоставимого с Вороньим камнем. А потому следует заключить, что вопрос о точной локализации места Ледового побоища пока не может быть решен.

* * *

Важным для реконструкции хода кампании 1242 г. является определение места «моста», у которого был разгромлен отряд Домаша и Кербета. В науке с конца позапрошлого века утвердилось мнение, что «мост» — это искаженный летописцем топоним. А.И. Бунин в 1899 г. предложил считать, что «мост» — это поселок Хаммаст, а в 1950 г. М.Н. Тихомиров предложил под «мостом» понимать эстонское поселение Моосте77. Мнение о Моосте закрепилось в литературе78, хотя некоторые исследователи предпочитают обходить этот сюжет молчанием или писать просто о сражении у некоего моста79. Следует признать сомнения исследователей обоснованными. Летопись сообщает, что суздальско-новгородский отряд немцы встретили у моста и неожиданно напали: «усретоша я Немци и Чюдь у моста, и бишася ту». Напоминает обычную засаду у моста, когда противник зажат в узкие рамки переправы и находится в заведомо невыгодном положении. Скорее всего, ни о каком искаженном топониме здесь речи не идет, а следует искать некий принципиальный для сообщения мост через реку.

Сразу следует отметить, что крупные воинские подразделения не могли передвигаться по непролазным лесам, болотам и ивняку. Особенно это касается зимы и весенне-осенней распутицы. Традиционными были маршруты по торным дорогам, а зимой — по водным магистралям (рекам, озерам), покрытым льдом. Соответственно, интересующий нас «мост» следует искать именно в зоне традиционных путей сообщения, по которым и двигался крупный отряд Домаша и Кербета. Юго-Восточная Эстония не изобилует большими реками. Собственно к крупным следует отнести только две — Эмайыги и Ахья (Ahja). Дерпт находился на этом берегу Эмайыги — подойти к нему можно было и не преодолевая реки. Другое дело Ахья — сразу несколько переправ прикрывают путь от Дерпта к Пскову и к Мехикорма. Важным был мост у современного поселка Ляанисте, от него шла дорога на юг через Разина к Пскову и на восток к Мехикорма. Если бы речь шла про этот мост, то легко представить как Александр, узнав о разгроме одного из своих отрядов, «отступил» к озеру и занял позицию на Узмени80. От Разина к Мехикорма дорога идет между двух больших массивов болота, что совершенно не позволяет войскам маневрировать. Давать бой в этом месте было бы рискованно. В этом районе действительно удобным и просторным для полевого сражения была только ледяная гладь озера, на которую и следовало отступить.

* * *

Традиционно исследователи картографировали перемещения армии Александра Ярославича перед Ледовым побоищем весьма замысловато. В.Т. Пашуто представлял дело таким образом, что войска Александра вступили в Эстонию по традиционной дороге на Дерпт, прошли через Ряпина и расположились в районе Моосте, где и произошло первое боестолкновение. Затем князь направился дальше на север и свернул к востоку лишь примерно в районе Разина. Немцы его преследовали, но сначала отступили, а затем, преодолев болота в районе устья Эмайыги, вышли прямо на расположившихся к битве русских у мыса Сиговец или Вороньего острова81. Караев предложил еще более необычную реконструкцию: главные русские силы располагались в районе устья Желчи и выступили к мысу Сиговец и Вороньему острову только после того, как получили известие о разгроме своего отряда «стратегической разведки», возглавляемого Домашем. Немцы в свою очередь опять, преодолев болота, вышли точно в район западного побережья Теплого озера напротив мыса Сиговец, где и состоялось сражение82. Оба варианта игнорируют летописное свидетельство, что Александр после известия о разгроме Домаша и Кербета «въспятися на озеро» — вернулся, отступил к озеру. У Пашуто Александр не только не отступает, но продолжает наступать — на северо-восток, к Узмени. У Караева Александр представлен изначально готовящемся к битве и именно в районе Вороньего острова, для чего и держал там основные силы. Узнав о разгроме «у моста», он не совершал отступления или переброски войск, но просто подвел армию к условленному месту, а немцев, как в ловушку, привели туда отступавшие разведчики.

Полагаем, что Александр действительно готовился к полевому сражению и присматривал для него удобное место. Однако точно запланировать место на Узмени он не мог, так как не знал расположения немцев. Последние объявились внезапно. Войска Александра располагались где-то недалеко от Узмени, куда он отступил быстро и не изматывал воинов многокилометровыми маршами: от Ляанисте до Разина около 10 км, а от Разина до Мехикорма — около 14 км.

Поход Александра Ярославича в Эстонию и Ледовое побоище 5 апреля 1242 г.

Можно предположить, что само вторжение в эстонские земли началось для русских от района Мехикорма, куда они пришли по льду из Пскова. Псковская летопись сообщает, что обратно после Ледового побоища русские полки возвращали именно по льду Псковского озера — может, и туда они следовали тем же маршрутом, вполне традиционным для псковичей83. Возможно, князь хотел подойти поближе к Дерпту, неожиданно объявиться в непосредственной близости от столицы Уганди. Но немцы также продемонстрировали энергию, атаковали первыми, крупными силами и внезапно.

* * *

Автор ЖАН, который основывал свои знания на беседах с участником Ледового побоища («се же слышах от самовидца»), представлял дело почти в той же последовательности, что и летопись:

— сначала князь изгнал немцев из Пскова («Он же въскоре градъ Псковъ изгна и немець изсече, а инех повяза и град свободи от безбожных немець»);
— затем пошел воевать их землю и привел много полона («землю их повоева и пожже и полона взя бес числа, а овех иссече»);
— в ответ немцы собрали армию и решили напасть на русских, планируя захватить в плен князя Александра («Они же, гордии, совокупишася и рекоша: "Поидемъ и победим Александра и имемъ его рукама"»);
— немцы приблизились к расположению войск Александра, их заметили сторожа, после чего князь построил на Чудском озере свои полки, и состоялось сражение («Егда же приближишяся, и очютиша я стражие. Князь же Александръ оплъчися, и поидоша противу себе, и покриша озеро Чюдьское обои от множества вои. Отець же Ярославъ прислалъ бе ему брата меньшаго Андрея на помощь въ множестве дружине. Тако же и у князя Александра множество храбрых...»)84.

Под сторожами («стражие») можно понимать отряд Домаша и Кербета. Узнав об их разгроме, Александр отступил, дал полкам отдохнуть, а утром 5 апреля 1242 г. в субботу построил их на Узмени для сражения. Сам бой в ЖАН описан очень литературно, но с явным знанием дела:

«Бе же тогда суббота, въсходящю солнцю, и съступишяся обои. И бысть сеча зла, и трусъ от копий ломления, и звукъ от сечения мечнаго, яко же и езеру померзъшю двигнутися, и не бе видети леду, покры бо ся кровию»85.

Последняя фраза о покрытии льда кровью перекликается с названием селения, у которого, возможно, состоялось сражение — Чудская Рудница, место, где было пролито много чудской (эстонской) крови.

* * *

Русская летопись почти не дает оснований для реконструкции хода Ледового сражения 5 апреля 1242 г. Хотя о начале боя говорится вполне конкретно:

«наехаша на полкъ Немци и Чюдь, и прошибошася свиньею сквозе полкъ;
и бысть сеча ту велика Немцемь и Чюди;
<...> пособи Богъ князю Александру;
а Немци ту падоша, а Чюдь даша плеща;
и, гоняче, биша ихъ на 7-ми верстъ по леду до Суболичьскаго берега;
и паде Чюди бещисла, а Немецъ 400, а 50 руками яша...»86.

«Свиньей» называлось построение конных войск, аналогичное русскому «клину», в форме колонны, заостренной в передовой части. Особенности такой войсковой единицы А.Н. Кирпичников предложил реконструировать на основе сочинения, написанного в 1477 г., — это краткий учебник, воинское наставление, которое составил курфюрст Бранденбургский Альбрехт Ахилл для своего сына, маркграфа Иоанна: «Приготовление к походу курфюрста Альберта против герцога Ганса Саганского»87. Здесь перечислены три варианта построения воинского подразделения — хоругви (Banner, Banier): «Гончая», «Святого Георгия» и «Великая». Каждая, соответственно, насчитывала примерно по 400, 500 и 700 всадников. Построение подразделялось на две части: передовой «клин» (5 шеренг) и следующая за ним колонна (от 33 до 43 шеренг). Данные о численности можно представить в табличной форме:

хоругвь (Banner) клин колонна общее количество
первая шеренга последняя шеренга всего количество шеренг всего
«Гончая» 3 11 35 33 363 398
«Святого Георгия» 5 13 5 34 442 487
«Великая» 9 17 65 38 (43) 629 (731) 694 (796)

В «клине» шеренги выстраивались таким образом, чтобы каждая последующая увеличивалась бы с каждой стороны на одного воина. Таким образом, всадники располагались уступами и концентрированно прикрывали скачущего впереди. Тактическое преимущество такого построения заключалось в сплочении во время лобового удара, способного расколоть войска противника любой плотности. Колонно-клиновые формирования были плохо уязвимы с флангов и хорошо управлялись, но имели и недостатки: во время первого удара выводились из строя лучшие бойцы, расположившиеся в авангарде, а следовавшие в колонне кнехты длительное время не участвовали в боестолкновении, сохраняя рядность88.

По мнению А.Н. Кирпичникова построение в XV в. вполне совпадало с построением XIII в.89 На основании этого историк предлагает сделать вывод о численности орденского войска в Ледовом побоище. В ЛРХ упоминается о 20 погибших в Ледовом побоище орденских братьях и 6 попавших в плен90. При описании Раковорской битвы 1268 г. в НПЛ говорится о действии со стороны немцев «великой свиньи», а количество орденских братьев в сражении автор ЛРХ оценивал в 3491. Таким образом, заключает Кирпичников, в Раковорском бою «великой свиньей» названо построение «Гончей» хоругви, включавшей 35 рыцарей в авангарде: 34 рыцаря и командир92. Учитывая потери Ордена в Ледовой битве, — 26 братьев — можно предположить, считает исследователь, что численность орденской армии в 1242 г. не достигала и 400 воинов («Гончей» хоругви), «а, скорее всего, была даже меньшей»93.

Однако следует заметить, что в сражении приняли участия войска Дерптского епископа, датчан и ополчение местных жителей, значительно превосходившие численность орденских братьев («местных жителей было у братьев немало», «еще больше, чем было немцев, королевские мужи привели туда»)94. Сам Кирпичников оценивал количество ливонской армии при Раковоре в 18 тысяч бойцов95. Даже если на Чудском озере немцев было существенно меньше, то никак не 300—400 человек. Новгородская летопись сообщает о 400 погибших немцах и 50 пленных, а чуди (эстонцев) погибло «бещисла». Участвовали орденские рыцари из нескольких замковых округов (возможно, Вильянди), армия Дерптского епископа («дорпатцы») и местное эстонское ополчение («чюдь») — в совокупности их должно было быть несколько тысяч. Не вполне понятно, зачем нужно признавать недостоверными сведения летописца96. Автор ЛРХ посвятил свое сочинение Тевтонскому ордену и неизменно оперировал цифрами именно орденских братьев97. При описании Раковорской битвы он подробно перечисляет участников, но только для тевтонских братьев указывает численность. Вполне можно допустить, что 5 апреля 1242 г. погибло 20 орденских братьев и 6 попало в плен, а также других немецких рыцарей не членов Ордена (возможно, из Дерпта, Оденпе, вассалов Дерптского епископа) погибло 380 и 44 попало в плен. Раковорская битва, несомненно, в разы превосходила по количеству участников Ледового побоища: по ЛРХ русских там участвовало 30 тысяч, а погибло — 5 тысяч98. Но даже если сопоставить цифры орденских братьев: 34 при Раковоре и не менее 26 на Чудском озере, то масштабы этих сражений явно приближаются к сопоставимым.

Ледовое побоище. Обстановка перед начахом битвы. По Г.Н. Караеву

В целом можно заметить, что русские источники особый акцент делают на численном превосходстве русской армии. В ЖАН говорится, что русские воины «покриша озеро Чюдьское обои от множества»99. Действительно, участвовало не менее трех крупных полков — новгородский, псковский, суздальский. Каждый насчитывал не менее трех тысяч воинов, а кроме того, имелась княжеская дружина. Таким образом, численность войск Александра Ярославича на Чудском озере составляла не менее 10 тысяч. Исследователи чаще всего оценивали ее в 15—17 тысяч человек, что, наверное, больше действительной100.

В свою очередь автор ЛРХ отмечает крайнюю малочисленность ливонцев: «Они слишком мало людей привели. Братьев также было слишком мало»101. И при описании Раковорской битвы, и при описании Ледового побоища в ЛРХ используется штамп: русских было в 60 раз больше, чем немцев102. Для средневекового сражения численное превосходство всегда считалось принципиальным и решающим. Русский летописец гордится своей многочисленностью. Немцы же вынуждены были указывать на доблесть проигравших, сражавшихся с большим количеством противников. Однако следует отметить, что даже меньшая, по сравнению с русскими, армия была для Ливонии очень крупной. А количество орденских братьев, участвовавших в битве на Чудском озере, говорит о том, что были представлены чуть ли не все наличные силы Ордена и немцев в Эстонии.

О численности ливонских братьев мы почти не имеем сведений вплоть до XV в. Но даже отрывочные данные говорят сами за себя. В 1279 г. в замке Терветен в Курляндии числилось 12 братьев. В 1451 г. во всей Ливонии было 195 братьев, из которых в Риге — 14, в Вендене — 12, а в Нарве — 6. Верховный магистр Тевтонского ордена в 1948—1970 гг. и автор чуть ли не единственного обобщающего труда по его истории М. Тумлер считал, что «в лучшие годы» общая численность братьев в Пруссии и Ливонии не превышала 2000 человек103. Это, по мнению И.Э. Клейненберга и И.П. Шаскольского, «дает вместе с оруженосцами и другими военными слугами ордена для каждой из обеих территорий конное войско силой от 5000 до 8000 всадников»104. Автор ЛРХ сообщал, что после Раковорской битвы 1268 г. магистр отправился к Пскову с армией, включавшей 180 братьев — вероятно, все наличные силы Ливонии105. А в 1237 г., как мы указывали, Тевтонский орден направил в Ливонию 60 братьев, призванных пополнить поредевшие ряды меченосцев106. В любом случае можно заключить, что к 1242 г. общая численность ливонских братьев не превышала 100 человек, из которых на льду Чудского озера было потеряно более четверти (!). Многократно большие потери понес Дерптский епископ и его вассалы, не говоря об эстонском ополчении.

Вышеприведенные аргументы позволяют утверждать, что ни по численности участников, ни по количеству погибших Ледовое побоище не может считаться маленьких сражением ни для Ливонии, ни для Руси XIII в. И совершенно не случайно оно вошло в историю именно как «побоище»107.

* * *

Несколько больше, чем русская летопись, о ходе сражения сообщает ЛРХ:

«У русских было много стрелков,
Они отразили первую атаку, мужественно
Выстроившись перед войском короля.
Видно было, что отряд братьев (der brûder banier)
Строй стрелков прорвал,
Был слышен звон мечей
И видно, как раскалывались шлемы.
С обеих сторон убитые Падали на траву108.
Те, кто был в войске братьев,
Оказались в окружении.
У русских было такое войско,
Что, пожалуй, шестьдесят человек
одного немца атаковало.
Братья упорно сражались.
Все же их одолели.
Часть дорпатцев вышла (der von Darbete quam ein teil)
Из боя, чтобы спастись.
Они вынуждены были отступить.
Там двадцать братьев осталось убитыми
И шестеро попали в плен.
Так прошел этот бой»109.

Нет никаких сомнений, что замысел русской стороны заключался в окружении противника. После того как немецкий клин пробил передовой полк и втянулся в сражение, он был зажат с флангов и разгромлен110. Вероятно, ради этого князь Александр Ярославич использовал некоторые военные хитрости. Во-первых, построение «свиньей» чаще всего использовалось против пеших войск противника. Соответственно, на Чудском озере русские либо сражались пешими, либо заранее скрыли засадный полк из всадников, что в тех условиях было несложно. Лесистые берега предоставляли хорошие укрытия, а ледяная гладь была удобна для маневров — кавалерия могла быть расположена вдалеке и быстро прибыть к месту битвы, захлопнув ловушку. Во-вторых, русские полки могли быть заранее усилены на флангах. Немецкий клин после прохода сквозь полк противника должен был удариться о ледяные торосы, расположенные на всем протяжении вдоль восточного берега Узмени. В этих условиях, которые могли быть для немцев неожиданными, они не смогли перестроиться, а их кавалерия была зажата неровностями ледяного покрова.

Автор ЛРХ делает особый акцент на множестве русских стрелков. В европейских странах в те годы все большее распространение получает арбалет, пользоваться которым научиться проще. Русские же продолжали использовать лук. По дальности поражения лук немногим превосходил обычный арбалет, но отличался большей скорострельностью111. Обилие искусных стрелков произвело впечатление на крестоносцев. Вероятно, велики были и потери от этого обстрела.

Ледовое побоище. Окружение рыцарского войска. По Г.И. Караеву

Нередко в исследованиях указывается или молчаливо признается, что клином было построено чуть ли не все немецкое войско112. Из этого, как мы указали выше, даже делаются выводы о его количестве. Примеров построения в сражении всей армии одним полком в европейской истории не известно. Нет на это указаний и в наших источниках. Наоборот, русская летопись отличает «немцев» и «чюдь», а также специально разделяет их потери («Немци ту падоша, а Чюдь даша плеща», «паде Чюди бещисла, а Немецъ 400, а 50 руками яша»). Автор ЛРХ также говорит про «братьев» и «дорпатцев». О «братьях» сообщается, что их отряд — хоругвь (bапіer), построенная, вероятно, клином, — прорвал строй стрелков. О «дорпатцах» — подданных Дерптского епископа — сообщается, что в какой-то момент они бежали с поля битвы: «Часть дорпатцев вышла из боя, чтобы спастись». В русской летописи также говорится о бегстве «чюди», которую можно отождествить с этой «частью дорпатцев». Надо полагать, речь идет о местном эстонском ополчении, которое никак не могло быть включено в орденское конное построение. Профессиональные воины тогда резко отличались от случайных участников и никогда с ними не смешивались. Традиционным было также деление на полки по географическому признаку: новгородский полк отдельно, псковский отдельно и т. д. Такое деление было характерно и для средневековой Европы113. Надо полагать, в Ледовом побоище орденские братья составляли одно подразделение, а подданные Дерптского епископа другое — или даже два других. Деление армии в начале сражения на три составные части было в те годы наиболее распространенным.

Трем ливонским полкам противостояли три русских. Центральный полк Александра, вероятно, составляли суздальцы, почему и запомнились автору ЛРХ как основные участники сражения. Против чуди и дерптцев действовали новгородцы и псковичи. После того как орденская «свинья» врубилась в передовой полк и увязла в битве, успешные действия новгородцев и псковичей на флангах привели к бегству части эстонцев и полному окружению орденских войск.

Ледовое побоище. Преследование рыцарского войска. По Г.Н. Караеву

Разгром немцев был сокрушительным. Хотя позднейший поэт, составивший ЛРХ, упоминает, что «король Александр» заплатил за победу «жизнями многих храбрых мужей», но это больше напоминает риторическую фигуру. Русские источники ничего не сообщают о потерях в войске Александра — ни о знатных воинах, ни о простых. Если предположить, что битва состоялась в районе Чудской Рудницы, то следует указать на ее наименование именно «Чудской», что может говорить о больших потерях именно эстонских участников боя — «паде Чюди бещисла». Длительное преследование отступающих эстонцев также привело к множеству смертей: «Чюдь даша плеща; и, гоняче, биша ихъ на 7-ми верстъ по леду до Суболичьскаго берега». Русские, надо полагать, вышли из сражения с небольшими потерями.

Следует признать, что Александр Ярославич не использовал в бою особых тактических новаций, характеризовавших бы его полководческую гениальность, но явный талант стратега и тактика здесь был налицо. Во-первых, противнику было навязано само полевое сражение, а во-вторых, место этого сражения. Построение русских, судя по всему, было вполне традиционным: три полка и впереди лучники. Однако Александр добился большей концентрации войск на флангах, оставив в центре против орденской хоругви наиболее боеспособных суздальцев. Фактически князь навязал противнику и ход сражения, в результате чего добился полной победы.

Встреча новгородского и немецкого войска на льду Чудского озера перед Ледовым побоищем

В ЖАН содержится указание на сверхъестественную помощь князю Александру в его победе — якобы воздушный «полкъ Божий» сражался на его стороне против тех, кто называл себя «Божии ритори»:

«Се же слышах от самовидца, иже рече ми, яко видех полкъ Божий на въздусе, пришедши на помощь Александрови. И тако победи я помощию Божиею, и даша плеща своя, и сечахуть я, гоняще, аки по иаеру, и не бе камо утещи. Зде же прослави Богъ Александра пред всеми полкы, яко же Иисуса Навина у Ерехона. А иже рече, имемь Александра руками, сего дасть ему Богъ в руце его. И не обретеся противникъ ему въ брани никогда же. И возвратися князь Александръ с победою славною, и бяше множество полоненых в полку его, и ведяхут косы подле коний, иже именують себе Божии ритори»114.

Затруднительно ответить, что запечатлелось в глазах очевидца под образом ангельского воинства, но, очевидно, современники воспринимали эту победу как очень значительную и чудесную. Особенно подчеркивал автор ЖАН, что ни один противник не смог добраться до князя Александра и сразиться с ним. Зато потом «Божии ритори» шли босыми подле коней русских всадников — как слуги, униженные и поверженные.

* * *

Русская сторона должна была быть полностью удовлетворена результатами военной кампании, итогом которой стала Ледовая битва. Преследование противника продолжалось недолго, не последовало и дальнейшего движения в глубь Эстонии. Вероятно, в плен попали весьма титулованные орденские братья, которые могли обеспечить не только выкуп, но и заключение достойного мира. Быстрый уход Александра Ярославича из Эстонии после Ледового побоища еще раз указывает, что целью его было обеспечение спокойствия на границе и отказ Ордена от претензий на Псков. Никакого дальнего похода в Ливонию не планировалось.

Александр Невский у Вороньего камня перед Ледовым побоищем

В свое время некоторые историки пытались утвердить мнение, что орденским войском на Чудском озере руководил лично Андреас фон Вельвен, замещавший в те годы магистра Дитриха фон Гронингена115. Однако сроки вторжения и расстояние от Чудского озера до Риги, скорее всего, не позволили бы ему подключиться к предприятию. Магистр обычно находился в Риге, а в те годы вообще наибольшее его внимание привлекали события в Курляндии и на Эзеле. Поход русских к Пскову и последовавшее за тем вторжение в Эстонию были произведены на достаточно ограниченном отрезке времени. Против русских действовали только орденские рыцари, располагавшиеся в Эстонии. Воинов из других областей Прибалтики, надо полагать, привлечь не успели. Главой эстонской братии являлся комтур из Вильянди, который, вероятно, и руководил орденцами на Чудском озере, после чего погиб или попал в плен.

Ледовое побоище

Следует также указать резонное мнение В. Урбана, который писал, что карьера Андреаса фон Вельвена после 1242 г. была блестящей (brilliant), отчего «маловероятно, чтобы его имя связывалось с провалом вторжения на Русь (the failed enterprise in Rus'116. Он справлялся со своими обязанностями во время отсутствия магистра хорошо, отчего и был впоследствии поднят по иерархической лестнице в Ордене. Вполне вероятной выглядит версия о том, что вся волна антирусских предприятий в 1240—1242 гг. была связана с бывшими меченосцами, вошедшими в Тевтонский орден в 1237 г. и недовольными новыми порядками. Известно, что на их сопротивление жаловался Герман Балк, а впоследствии некоторых из них даже выслали из Ливонии. Разгром и гибель многих братьев на Чудском озере существенно обескровили группировку бывших меченосцев. Как пишет В. Урбан, «кажется, именно это поражение предоставило магистру Дитриху возможность провести основательную чистку» в Ордене117.

* * *

От Узмени, как отмечено в ЖАН, Александр Ярославич направился с армией к Пскову — вероятно, тем же путем, что и пришел, — по льду Псковского озера. В городе его встречали триумфально:

«И яко же приближися князь къ граду Пскову, игумени же и попове и весь народ сретоша и пред градомъ съ кресты, подающее хвалу Богови и славу господину князю Александру, поюще песнь: "Пособивый, Господи, кроткому Давыду победити иноплеменьникы и верному князю нашему оружиемь крестным и свободи градъ Псков от иноязычникъ рукою Александровою"»118.

Особый акцент автор ЖАН делает на освобождении Пскова, который немцы «зашли мечем». Это еще раз указывает на главную цель кампании 1242 г. — возврат Пскова и закрепление западных границ. Александр Ярославич восстановил свой сюзеренитет над Псковом — поздние псковские летописи даже вкладывают в его уста грозное указание потомкам:

«аще кто и напоследи моих племенникъ прибежить кто в печали или так приедет к вамъ пожити, а не приимете, ни почьстете его акы князя, то будете окаанни и наречетася вторая Жидова, распеншеи Христа»119.

Это очевидная переделка из текста ЖАН, но она примечательна для трактовки отношения потомков к произошедшему. Суздальский князь выступал фактически завоевателем — нигде не упоминаются права его отца. Более того, он завоевал город не для всего племени Рюриковичей или даже Всеволодовичей, а именно для своих потомков.

Одновременно Александр Ярославич произвел в Пскове судебную реформу. Вероятно, вторжение орденских фогтов привело к девальвации традиционного права, потребовались его восстановление и закрепление. Во вступлении к Псковской судной грамоте упоминается «великого князя Александрова грамота», которая выступает предшественником документа. Исследователи считают, что «Александрова грамота» была дана Александром Ярославичем псковичам уже вскоре после 1242 г., и это свидетельствует о стремлении закрепить суздальский сюзеренитет над городом120.

С регулированием псковской судебно-правовой системы связано и участие Александра Ярославича в составлении грамоты рожитцким смердам, где князь упомянут совместно с посадником Твердилой121. Твердила здесь — это, очевидно, псковский посадник, хотя исследователи предпочитают не сопоставлять его с посадником Твердилой Иванковичем, упоминаемым в 1240 г. в качестве сторонника немцев122. С другой стороны, если бы речь шла о совместных действиях Александра Ярославича с Твердилой Иванковичем, то мы бы имели важное свидетельство фронтального изменения отношения псковской общины к немцам в период их правления в 1240—1242 гг.

После 1242 г. Псков не получил собственного князя и, вероятно, находился в зоне непосредственного контроля новгородского правителя. При этом в последующее десятилетие мы не фиксируем каких-либо сепаратистских тенденций в Пскове — и это в условиях нараставшего со второй половины 1240-х гг. давления с Запада. В 1253 г. немцы опять попробуют захватить город, но на этот раз получат однозначный отпор, причем к конфликту немедленно подключится и новгородская рать. Позднее община будет еще самостоятельнее, но в прямую конфронтацию со своим сюзереном она никогда вступать не будет. Чуть ли не каждый оппозиционный Александру Ярославичу правитель будет пытаться укрыться в Пскове (Ярослав Ярославич в 1252 г.; Василий Александрович в 1257 г.), но дело ни разу не дойдет до войны.

Лихолетье 1230-х, затянувшиеся на начало 1240-х гг., закончилось. После 1242 г. археологи фиксируют активизацию строительной активности в Пскове — обновляются дома, строятся новые, обустраивается посад123. Выравнивается экономическое положение горожан, оживляется торговля. Под властью Александра Невского стабилизируется внешне- и внутриполитическое положение Пскова.

* * *

В том же 1242 г. немецкие участники конфликта — вероятно, Дерптский епископ Герман и орденский вице-магистр Андреас фон Вельвен — прислали к Александру Ярославичу послов для заключения мира. Речь шла о возвращении к status quo на начало 1240 г. и к границам 1224 года. Кроме Пскова немцы отказывались от претензий на Водскую землю и Полужье, а псковичам возвращали права на латгальскую дань. Был также произведен обмен пленными:

«Того же лета Немци прислаша с поклономь: "везъ князя что есмы зашли Водь, Лугу, Пльсковъ, Лотыголу мечемь, того ся всего отступаемъ; а что есмы изъимали мужии вашихъ, а теми ся розменимъ: мы ваши пустимъ, а вы наши пустите"; и таль пльсковьскую пустиша и умиришася»124.

Может показаться, что сокрушительный разгром немцев в Ледовом побоище мог позволить Александру большее — не только вернуть завоеванное, но приобрести нечто новое. Однако известные источники указывают на то, что современники считали достигнутое большим успехом. Ничто не указывает на некие дополнительные претензии русской стороны. Были разрешены важнейшие проблемы региона: Псков почти два года находился под контролем иноземцев и иноверцев; была сорвана посевная в 1241 г. и поставлено под угрозу продовольственное снабжение волости; на сухопутных путях было неспокойно, существовали постоянные трудности при торговом обмене; сама нестабильность обстановки в Восточной Прибалтике была невыгодна участникам рынка. Все это Александр сумел блистательно исправить. Для похода вглубь Ливонии тогда у Руси не было ни сил, ни средств.

Князь заработал непоколебимый авторитет как на Северо-Западе, так, судя по всему, и вообще на Руси125. Как для Запада, так и для Востока Александр Ярославич стал наиболее влиятельной политической фигурой, чьи симпатии определяют в целом развитие страны. Именно к нему и никому другому будут адресованы позднейшие послания римского папы, и именно его захотят видеть в монгольской столице после смерти великого князя Ярослава Всеволодовича. Непобедимый и грозный полководец, он стал достойным наследником своего отца.

* * *

Скорее всего, для западной стороны условия мира также могут быть признаны приемлемыми: утратили завоеванное, а своей землей не поступились. Как Орден, так и Дерпт, очевидно, стремились как можно скорее урегулировать конфликт с русскими. Ввязавшись в авантюру на Востоке, они растратили наличные силы, столь ценные и жизненно необходимые для этих колонизаторов, далеко не так уверенно чувствовавших себя в покоренных землях. Только в 1241 г., казалось бы, удалось замирить Эзель, но в Курляндии продолжалась война. Вторжения угрожали землям южнее Даугавы. Непокорными оставались земгалы. Победоносные литовцы уже много лет не терпели поражений. С 1242 г. началась большая война с пруссами, объединившимися с поморскими князьями126. Руководители Ливонии и Тевтонского ордена были поглощены заботами по сохранению прежних завоеваний и предотвращению новых восстаний — враг на Востоке им был более чем не нужен.

Новгородская земля в XIII в. Границы указаны схематически

Следует сказать, что на рубеже 1230—1240-х гг. многое изменилось и в общей политической ситуации в Европе, существенно сместились силовые центры. После смерти Германа фон Зальца в марте 1239 г. акции Тевтонского ордена как при императорском дворе, так и в Риме заметно упали. Ни один последующий магистр более не будет иметь такого веса при европейских дворах и влияния на папу Римского. В марте 1241 г. сошел со сцены датский король Вальдемар, более чем три десятилетия выступавший представителем самой грозной силы в Балтийском регионе. Дания на многие годы погрузилась в междоусобицу, что фактически вывело ее из участников крестоносного дела в Прибалтике. Наконец, 22 августа 1241 г. умер папа Римский Григорий IX, оставив Рим в состоянии острой конфронтации с императором Фридрихом, еще в 1239 г. отлученным от Церкви. Анафема привела к тому, что многие германские князья объявили себя свободными от присяги императору. Началось противостояние, закончившееся только со смертью Фридриха в 1250 г. Репрессии проводили обе стороны. Император провел чистку среди германского духовенства — многие священнослужители, выявленные как сторонники папы, подверглись аресту. Затем Фридрих двинул войска на Рим. Смерть папы немного ослабила ожесточение сторон, но не надолго. Вплоть до 1243 г. императорские войска окружали Рим. В это время кардиналы никак не могли выбрать нового понтифика. Целестин IV, избранный 25 октября 1241 г., умер 10 ноября того же года. Следующий папа — Иннокентий IV (Innocentius; 1243—1254) — был избран только 25 июня 1243 г. и немедленно перенес резиденцию в Лион. Заметная нестабильность в центре сказывалась и на окраинах. Крестоносцы испытывали повсеместные трудности. В 1242 г. прибалтийским колонизаторам трудно было ждать помощи из Европы, раздираемой внутренними склоками и противоречиями. Мир с Русью был благом и лучшим выходом из положения.

* * *

Стоит признать, что судьба мирного договора 1242 года оказалась недолговечной. В 1420 г. Новгород и Орден подписали очередной мирный договор, о котором летопись сообщила, что это «вечный миръ по старине, как былъ при великом князе Александре Ярославличе»127. На основании этого В.А. Кучкин предположил, что Русско-Ливонские соглашения 1242 г. носили «бессрочный характер»128. Однако традиционными для Средневековья были мирные соглашения на три года с последующей пролонгацией. Договор чаще всего носил личный характер и при передачи наследнику требовал подтверждения. Как бы то ни было, но в 1253 г. немцы опять осаждают Псков — следовательно, мир 1242 года после 1253 г. не соблюдался. Более того, как свидетельствует грамота от 3 октября 1248 г., Дерптский епископ и Орден продолжали претендовать на псковские земли129. Существуют указания, что около 1245 г. Дерптскую кафедру покинул епископ Герман, удалившись в монастырь за старостью лет130. О его преемнике источники умалчивают — только в 1263 г. упоминается епископ Александр. Восточную политику в Ливонии стал определять новый папский легат Альберт Зуербеер. В его действиях незаметно, что он считал себя скованным некими взаимными обязательствами по отношению к русским правителям. Надо полагать, стороны не признавали действия мирных соглашений 1242 года уже после 1245 года, то есть он был обычным трехлетним договором.

* * *

Ледовое побоище завершило важный как для современников, так и для потомков этап борьбы за Прибалтику. В 1241 г. владения Тевтонского ордена и его союзников простирались до Шелони, Луги и верховий Ижоры. Был достигнут исторический максимум распространения немецкой колонизации на Восток. В 1242 г. Александр Невский вернул границы к положению 1224 года и более чем на десятилетие закрепил мир в регионе. Новое обострение будет зафиксировано уже в 1250-е и 1260-е гг., но никогда более иноземные вторжения не будут проникать так далеко на русские земли.

Примечания

1. Эти рассуждения позволяют заключить, что псковичи не участвовали в немецких нападениях на Водь и Лугу, как об этом писали многие авторы (Urban, 2003. P. 95; Валеров, 2004. С. 168; Урбан, 2007. С. 153).

2. См. подробнее: Хрусталев, 2008. С. 179—220.

3. НПЛ, 78, 295.

4. Возможно, именно это позволило В.А. Кучкину предположить, что первоначально Александр вторгся в Эстонию, а уже потом «неожиданным ударом с запада» захватил Псков (Кучкин, 1996. С. 17).

5. LR, v. 2187—2194. Перевод: Матузова, Назарова, 2002. С. 232. В квадратных скобках — пояснение Д.Х.

6. П1Л, 13. В Псковской 2-й летописи о немцах говорится без конфессиональной акцентировки: «иноплеменных Немец», а упоминание помощи Св. Троицы опущено (П2Л, 21). В Псковской 3-й представлен компромиссный вариант: «избави от безбожныхъ иноплеменник Немець помощью Святыа Троица» (П3Л, 87).

7. ЖАН, 2000. С. 364. В квадратных скобках — пояснение Д.Х.

8. П1Л, 13. По Псковской 2-й летописи — «3 лета», но отсчет она начинает с 6747 года — то есть тоже до 6750 мартовского года (П2Л, 21).

9. LR, v. 2203—2212. Перевод: Матузова, Назарова, 2002. С. 232—233. В квадратных скобках — пояснение Д.Х.

10. ЛЛ, 470.

11. НПЛ, 78, 295. В квадратных скобках пояснения Д.Х.

12. Разин, 1940. С. 107; Строков, 1955. С. 261; Ангарский, 1960. С. 117.

13. Караев, 1996. С. 156.

14. Караев, 1996. С. 157; Матузова, Назарова, 2002. С. 325.

15. НПЛ, 73, 283.

16. О термине «в зажитье» см. с. 186—187. Караев писал, что «в зажитье» означает — «разместил находившееся при нем войско по населенным пунктам, не углубляясь далеко в рыцарские земли» (Караев, 1966. С. 155).

17. LR, v. 2225—2232. Перевод: Матузова, Назарова, 2002. С. 233.

18. LR, v. 2215—2235.

19. LR, v. 2234—2240. Перевод: Матузова, Назарова, 2002. С. 233. В квадратных скобках пояснения Д.Х.

20. А.Н. Кирпичников допускает, что к орденскому войску примкнули отряды датчан из Северной Эстонии (Кирпичников, 1996. С. 35). Думаем, что это предположение имеет мало вероятности. Датчан исключили из раздела земель в Пскове и Води, кроме того, они были увлечены внутренней междоусобицей, разгоревшейся после смерти короля Вальдемара в 1241 г. В. Урбан считает, что меченосцы, вошедшие в Тевтонский орден, планировали изгнать датчан из Эстонии после смерти короля Вальдемара (Urban, 2003. P. 95; Урбан, 2007. С. 152).

21. Большинство исследователей считает, что речь идет о разведывательном отряде, отправленном для выяснения численности немецких войск (Па-шуто, 1956. С. 184; Караев, 1966. С. 155; Матузова, Назарова, 2002. С. 325, прим. 16; Urban, 2003. P. 98; Урбан, 2007. С. 156).

22. Домаш ранее упоминается в летописи в 1229 г. в составе бояр, которых Михаил Черниговский забрал с собой из Новгорода — из шести перечисленных бояр он назван третьим, сразу после Сбыслава Якуновича (НПЛ, 68, 275). См. также: Янин, 1991. С. 12—16; Матузова, Назарова, 2002. С. 325, прим. 14.

23. Под 1245 г. новгородская летопись сообщает, что в помощь новоторжцам, погнавшимся за литовцами, грабившими окрестности, пришли «Явидъ и Ербетъ со тферичи и дмитровци» (НПЛ, 79). В Синодальном списке НПЛ записано «Ербетъ», но в Комиссионном уже конкретно «Кербетъ» (НПЛ, 304). Исследователи достаточно единодушно отождествляют этого Кербета с тем, что участвовал в бою «у моста» в Эстонии, но затрудняются определить, был ли он «тверским воеводой» (Пашуто, 1956. С. 184) или «дмитровским наместником» (Кучкин, 1996. С. 26). Е.Л. Назарова почему-то считает Кербета «новгородским воеводой» (Матузова, Назарова, 2002. С. 325, прим. 15).

24. НПЛ, 78, 295. В квадратных скобках — пояснения Д.Х.

25. НПЛ, 78, 295.

26. Трусман, 1884. С. 44—46.

27. Gernet, 1896. S. 14—15.

28. Бунин, 1899. С. 214—219.

29. Бунин, 1899. С. 218.

30. Подорожный, 1938; Глязер, 1938; Лурье, 1939; Разин, 1940. С. 107—109; Тихомиров, 1975. С. 303—367 (перв. изд. 1939, 1941); Мавродин, 1941; Пичета, 1942.

31. Gernet, 1896. S. 15; Лурье, 1939. С. 27; Тихомиров, 1975. С. 335—336; Пичета, 1942. С. 32; Порфиридов, 1947. С. 45.

32. Тихомиров, 1975. С. 373.

33. Тихомиров, 1975. С. 373.

34. Тихомиров, 1975. С. 373.

35. Паклар, 1951. С. 315.

36. Караев, 1966. С. 14.

37. Беляев, 1951. С. 65—66; Пашуто, 1956. С. 186—187.

38. Караев, 1966.

39. Кустин, 1966. С. 102.

40. Кустин, 1966. С. 101—102.

41. Кустин, 1966. С. 102.

42. Караев, 1966. С. 146.

43. Караев, 1966. С. 146; Тюлина, 1966. С. 120.

44. Караев, 1966. С. 150.

45. Караев, 1966. С. 146. В квадратных скобках — пояснение Д.Х. Определив единожды, что историческая «Узмень» — это Теплое озеро, Г.Н. Караев далее в тексте своей статьи пользуется для обозначения бассейна Теплого озера только словом Узмень.

46. Караев, 1966. С. 150.

47. Караев, 1966. С. 150.

48. Караев, 1966. С. 151.

49. Матузова, Назарова, 2002. С. 326.

50. Караев, 1966. С. 146.

51. См.: Караев, 1966. С. 152—153.

52. Н4Л, 244, 245; Скляревская, 1966. С. 131, 134.

53. Караев, 1966. С. 16—17, 145—146.

54. П1Л, 64; П3Л, 152.

55. П1Л, 64.

56. П3Л, 152.

57. П1Л, 64.

58. П3Л, 152.

59. Караев, 1966. С. 23.

60. Ангарский, 1960. С. 117.

61. Ангарский, 1960. С. 117.

62. Караев, 1966. С. 16.

63. Стоит добавить, что глагол «възвратишася» (или «въспятишася») вовсе не обязательно указывает на «возвращение» — речь вполне может идти о простом изменении маршрута. Так, при сообщении о походе под Раковор в 1267 г. летопись описывает предприятие так: новгородцы дошли до Дубровны, где рассорились по вопросу о направлении похода и, «въспятишася», пошли за Нарву (НПЛ, 85). Речь в данном случае не шла о возвращении в Новгород, а об изменении маршрута — вместо того чтобы идти от Дубровны на юго-запад, пошли на северо-запад.

64. Караев, 1966. С. 150; Тюлина, 1966. С. 120.

65. Караев, 1966. С. 23.

66. Тюлина, 1966. С. 108.

67. Караев, 1966. С. 20.

68. Тюлина, 1966. С. 104.

69. Тюлина, 1966. С. 104.

70. Тихомиров, 1975. С. 406.

71. Тихомиров, 1975. С. 406.

72. Тихомиров, 1975. С. 405.

73. Раппопорт, Станкевич, Голунова, 1966. С. 57.

74. Караев, 1966. С. 160.

75. Тихомиров, 1975. С. 373.

76. Скляревская, 1966. С. 142.

77. Бунин, 1899. С. 218; Тихомирова, 1975. С. 372.

78. Бегунов, Клейненберг, Шаскольский, 1966. С. 180; Кучкин, 1996. С. 17; Матузова, Назарова, 2002. С. 326; Соколов, 2004. С. 262.

79. Караев, 1966. С. 154; Urban, 2003. P. 98. Еще в 1939—1940 гг. М.Н. Тихомиров писал, что «определение "у моста" указывает на какое-то известное урочище» (Тихомиров, 1975. С. 335).

80. Кстати, судя по карте, Г.Н. Караев именно так реконструировал события, но зачем-то упоминал при этом и Хаммаст. См. карту: Караев, 1966. С. 155.

81. Пашуто, 1956. С. 187.

82. Караев, 1966. С. 155, 160.

83. П1Л, 13.

84. ЖАН, 364.

85. ЖАН, 364.

86. НПЛ, 78, 295.

87. Jahns, 1880. S. 979—985.

88. См. подробнее: Verbruggen, 1954. S. 558; Кирпичников, 1994. С. 164—165; Кирпичников, 1994-б. С. 108; Кирпичников, 1996. С. 36—37; Матузова, Назарова, 2002. С. 239—240.

89. Кирпичников, 1994. С. 165; Кирпичников, 1996. С. 38.

90. LR, v. 2260—2261.

91. НПЛ, 86, 316; LR, v. 7599—7600.

92. Кирпичников, 1994. С. 165; Кирпичников, 1994-б. С. 109—111; Кирпичников, 1996. С. 38.

93. Кирпичников, 1996. С. 39.

94. LR, v. 7580—7582, 7601, 7609—7610, 7647. Перевод: Матузова, Назарова, 2002. С. 248.

95. Кирпичников, 1994. С. 165.

96. Например, в поздней «Хронике Тевтонского ордена», составленной во второй половине XV в., указано, что в Ледовом побоище погибло 70 тевтонских рыцарей (Deutsch-Ordens Chronik. S. 853). Даже если это преувеличение, основанное на совмещении данных русских и западных источников (И.Э. Клейненберг и И.П. Шаскольский считали, что хронист просто соединил данные НПЛ и ЛРХ — 50 и 20 погибших братьев (Бегунов, Клейненберг, Шаскольский, 1966. С. 226)), то оно может свидетельствовать о высокой степени доверия, которое вызывали русские летописи у средневековых западных авторов.

97. См.: Бегунов, Клейненберг, Шаскольский, 1966. С. 227; Матузова, Назарова, 2002. С. 240, прим. 35.

98. LR, v. 7573, 7664.

99. ЖАН, 2000. С. 364.

100. Разин, 1940. С. 160; Строков, 1955. С. 262, 266; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский, 1966. С. 228; Матузова, Назарова, 2002. С. 240—241; Соколов, 2004. С. 263.

101. LR, v. 2236—2237. Перевод: Матузова, Назарова, 2002. С. 233.

102. LR, v. 2252—2254 («У русских было такое войско, что, пожалуй, шестьдесят человек одного немца атаковало»), 7634—7635 («Ведь каждый немец должен был сражаться против шестидесяти русских. Это правда. Знаю я это наверняка»). Перевод: Матузова, Назарова, 2002. С. 234, 249. См. также: Матузова, Назарова, 2002. С. 240, прим. 35.

103. Turnier, 1955. S. 389 f., 493 f.

104. Бегунов, Клейненберг, Шаскольский, 1966. С. 227.

105. LR, v. 7689.

106. ЛРХ сообщает об отправке в Ливонию 54 тевтонских рыцарей во главе с Германом Балком (LR, v. 2001). Цифра 60 определяется по другим источникам: Бегунов, Клейненберг, Шаскольский, 1966. С. 227; Тихомиров, 1975. С. 328; Urban, 2003. P. 90—91.

107. См.: Шишов, 1994. С. 124.

108. «Падали на траву» — это идиоматическое выражение, которое никак не связано с реальными событиями (Матузова, Назарова, 2002. С. 240, прим. 34). Совершенно напрасно Г.Н. Караев пытался произвести из этого указание, что русское войско построилось на «примыкавшей к восточному берегу Узмени полосе мелководья», где «оказалось среди торчащих из-под снега зарослей камыша, который упомянут в хронике как "трава"» (Караев, 1966. С. 164).

109. LR, v. 2241—2262. Перевод: Матузова, Назарова, 2002. С. 233—234.

110. Пашуто, 1956. С. 188; Караев, 1966. С. 164; Тихомиров, 1975. С. 336; Шишов, 1994. С. 123; Кирпичников, 1996. С. 36.

111. Средняя прицельная дальность стрельбы как лука, так и арбалета были сопоставимы — около 50 м, хотя максимальные результаты все же различаются: самый дальний выстрел из лука произвел турецкий султан Селим III в 1798 г. — две его стрелы улетели на 889 м, а для арбалета максимальной дальностью считается 420 м. Болт из легкого арбалета мог лететь на 250 м, но опасен был до 150 м. Тяжелый крепостной арбалет мог стрелять до 400 м, но убойную силу сохранял до 250 м. В среднем можно сказать, что для движущейся цели прицельная дальность стрельбы арбалета не превышала 50—70 м. Хороший лук обычно стрелял в среднем на 250 м, но и сейчас на соревнованиях отличным показателем считается попадание в мишень с 90 м. Из деревянных луков стреляли с расстояния от 30 до 50 м. См.: McEwen, Bergman, Miller, 1991.

112. Пашуто, 1956. С. 188; Тихомиров, 1975. С. 336; Кирпичников, 1996. С. 36—37; Шишов, 1994. С. 122—123; Соколов, 2004. С. 263.

113. Nicolle, 1999. P. 129.

114. ЖАН, 2000. С. 364.

115. Osten-Sacken, 1907. S. 102—103, 107; Бегунов, Клейненберг, Шаскольский, 1966. С. 225; Кирпичников, 1994. С. 163; Кирпичников, 1996. С. 41.

116. Urban, 2003. P. 96.

117. Урбан, 2007. С. 160; Urban, 2003. P. 100.

118. ЖАН, 2000. С. 364.

119. П2Л, 21. Почти так же: П1Л, 13; П3Л, 88. Речь идет о переделке текста ЖАН. Ср.: ЖАН, 2000. С. 364.

120. Черепнин, Яковлев, 1940. С. 237, 255—256; Черепнин, 1948. С. 436—442; Алексеев, 1997. С. 127—130; Валеров, 2004. С. 175—176.

121. ГВНП. С. 337—338, № 348.

122. Алексеев, 1997. С. 17—18.

123. Лабутина, Кулакова, 2003. С. 71.

124. НПЛ, 78—79, 297.

125. См.: Кучкин, 1996. С. 18.

126. Машке, 2003. С. 142; Бокман, 2004. С. 78—79, 81—82. Подробнее о завоевании Пруссии см.: Ewald, 1886; Gorski, 1977; Biskup, Labuda, 1986; Boockmann, 1992.

127. НПЛ, 413.

128. Кучкин, 1999. С. 137.

129. LUB, III. S. 37—39, № 200а; Ammann, 1936. S. 274—275; Матузова, Назарова, 2002. С. 272—274.

130. Чешихин, 1884. С. 371; Gernet, 1896. S. 67; ИЭ, 1961. С. 922; Назарова, 2002-б. С. 599—600; Матузова, Назарова, 2002. С. 274, прим. 2.

 
© 2004—2024 Сергей и Алексей Копаевы. Заимствование материалов допускается только со ссылкой на данный сайт. Яндекс.Метрика