Александр Невский
 

Глава шестая. Политические отношения Золотой Орды и Руси в XIV в.

Мы уже видели, какой тяжелый удар нанесло нашествие Бату Владимирскому великому княжеству и его ближайшим соседям. Удар пришелся главным образом именно на восточные русские княжества. «Тревожное татарское соседство, грозные усмирения народных волнений, налеты татарских отрядов, тягота от ханских баскаков и сборщиков дани не дали этим областям оправиться и во вторую половину XIII в. Население сбилось к западу, и этот сдвиг обусловил на рубеже XIII и XIV столетий заметный подъем "молодых" городов Твери и Москвы с землями, к ним тянувшимися».1

Авторитет Владимирского центра, столь высокий до появления Бату в восточной Европе, заметно падает. Деятельность владимирского великого князя Александра Невского на короткое время поднимает значение этого княжества. В дальнейшем мы видим, как руководство внешними сношениями, сношениями с Ордой и обороной границ ускользает из рук владимирских князей. «Знать Орду» — становится самостоятельным правом отдельных князей.

Весьма показателен для характеристики отношений между Русью и Золотой Ордой эпизод, связанный с борьбой за власть сыновей Александра Невского.

Старший сын Александра Невского, князь переяславский (Переяславля Залесского) Дмитрий Александрович, получил великое Владимирское княжение.

Против него восстает младший его брат Андрей. Он отправляется в Орду, задаривает хана, получает ярлык на великое княжение: «испроси себе княжение великое под братом своим старейшим» и «приведе с собою рать татарскую». Летописные своды называют «боярина Семена Тонглиевича и иных крамольников», содействующих князю Андрею и даже побуждающих его к действию. Мы отсюда вправе заключить, что не личные мотивы князя выступают здесь перед нами, а интересы боярства. К сожалению, нам трудно проследить сколько-нибудь полно их роль.2

Дмитрий не думал повиноваться хану, и поэтому Андрей с татарской силой принуждает его покинуть Владимирское княжение. С.М. Соловьев по этому поводу замечает: «следовательно, здесь отношения татарские вполне совпадают с прежними отношениями половецкими; князь, желая воевать против другого, идет в Орду, как прежде на снём к половцам, и нанимает у татар войско». Сравнение верное только отчасти, так как между русско-половецкими и русско-татарскими отношениями имеется большая принципиальная разница: половцы не владели русской землей в том значении термина, которым характеризуются отношения Золотой орды к Руси.

Андрея поддерживают и другие русские князья;3 Дмитрий Александрович бежал «в мале дружине» к Великому Новгороду. Здесь его не приняли, «показаша путь», и он направился, по-видимому, в Псков и стал готовиться к бою. Он собрал для этого достаточные силы. Андрей опять спешит в Орду за новым татарским войском. Однако эти новые татарские силы принесли только разорение земле, но не укрепили великого княжения за Андреем.

Дело в том, что Дмитрий воспользовался внутренними осложнениями в Орде и обратился за помощью к сильному временщику, темнику Ногаю, враждебному Золотой Орде. Дмитрий нашел здесь поддержку и с помощью войска, данного ему Ногаем, осилил Андрея. Андрей снова отправляется в Золотую Орду, берет там новое войско. Он привел на Дмитрия какого-то царевича из Орды. Дмитрий напал на них, царевич бежал в Орду, бояре Андрея попались в плен.

Разбитый Андрей вместе с шестью другими князьями отправился жаловаться на Дмитрия к Ногаю. Ногай выслушал их жалобы и отправил с ними брата своего Дюденя с многочисленным войском. На этот раз судьба Дмитрия была решена окончательно. Он должен был отказаться от великого княжения и скоро умер.

В этом эпизоде много интересного: тут и русские междукняжеские распри, и крупные политические осложнения в Орде, использование татарских сил для решения междукняжеских счетов, и эти самые счеты, вытекающие из интересов общественных группировок, поддерживающих князей в сложной и запутанной их борьбе, здесь же обнаруживается и слабость Владимирского княжения, уже успевшего потерять прежнее свое значение.

Среди русских княжеств в конце XIII в. видную роль начинает играть Тверское. В самом начале XIV в. (1304 г.) тверской князь Михаил Ярославич по случаю смерти великого князя владимирского отправляется искать великого княжения в Орду, где встречается со своим соперником, князем московским Юрием Даниловичем, приехавшим туда с той же самой целью. Тверской князь победил и стал «великим князем всея Руси». Владимирское боярство, очевидно, предчувствовало именно такой оборот дела, потому что по смерти владимирского князя оно поспешило «отъехать в Тверь», т. е. вступить в вассальные отношения к князю тверскому. Михаил Ярославич делает энергичную попытку завладеть Великим Новгородом, Нижним Новгородом, Владимиром, Переяславлем, Костромой. Попытка эта, однако, встречает большое сопротивление Новгорода Великого и решительный протест Москвы.

Юрию Даниловичу удалось обвинить в Орде своего соперника Михаила Тверского; последний был вызван в Орду и там казнен, но сам Юрий погиб там же от руки сына казненного Михаила Ярославича.

На Московский стол вступил брат Юрия Иван, по прозвищу Калита (1328—1341).

Мы знаем, что не Тверь, а именно Москва в конечном счете стала центром складывающегося великорусского государства.

На это были свои причины.

Поистине удивительна живучесть молодого Московского посада. В 1366 г. он сожжен перед приходом Ольгерда, в 1371 г. — самим Ольгердом, в 1382 г. — перед появлением Тохтамыша, в 1389 г. — «мало не весь град горе, мало что остася», тысячи дворов сгорают от грандиозного пожара 1395 г., но Москва всякий раз возрождается из пепла.4

Я сейчас не собираюсь останавливаться на причинах столь быстрого роста города Москвы. Для моих целей в данный момент необходимо лишь подчеркнуть факт этого роста и указать на вытекающие отсюда следствия.

Татарские ханы не случайно давали ярлыки на великое княжение самым богатым и владетельным русским князьям. Это условие было гарантией правильного поступления в Орду «выхода», но было бы ошибкой думать, что ханы руководствовались только одними этими соображениями.

Их отношения к русским княжествам были гораздо сложнее, и для удержания своей власти над Русью они должны были внимательно следить за тем, что делалось в русской земле. Этому содействовали сами русские князья, которые, как мы видели, пользовались не раз татарской властью в сложных отношениях между собой.

«Натравливать русских князей друг на друга, поддерживать несогласие между ними, уравновешивать их силы и никому из них не давать усиливаться — все это было традиционной политикой татар».5 С другой стороны, и московскому князю Ивану Калите удалось превратить хана «...в послушное орудие в своих руках, посредством которого он освобождается от опаснейших своих соперников и одолевает любое препятствие, встающее на победоносном шествии его к узурпации власти. Он не завоевывает уделов, но незаметным образом поворачивает власть (права) татар-завоевателей на служение исключительно его собственным интересам».6

Ивану Калите при помощи татар удалось не только разгромить своего соперника, князя тверского, но и прочно занять первое место среди всех русских князей, закрепить за Москвой политическое значение, на которое она претендовала и раньше.

Иваном Калитой было использовано антитатарское движение в Твери 1327 г. В этом году в Тверь приехал ханский посол Чол-хан, известный у нас под именем Шевкала или Щелкана, двоюродный брат хана Узбека. Трудно сейчас установить точно, чем этот приезд вызвал протест тверичей, но нам хорошо известно, что Тверь с оружием в руках встала против Чол-хана. Тверичи одолели. Побежденный Чол-хан искал спасения в княжеском дворце, тверской князь Александр велел поджечь дворец. Он сгорел вместе с татарами. Сам ли Калита поспешил в Орду или был вызван ханом Узбеком, установить точно нельзя; известно только, что Калита оказался в Орде и с пятидесятитысячным татарским войском, присоединив к нему войско суздальское, пошел на Тверь по ханскому приказу и положил Тверскую землю «пусту».

Александр Михайлович Тверской попытался найти спасение в Новгороде, но Новгород побоялся принять его и явно стал на сторону татар и Калиты.

Принял его Псков, обнаруживший готовность встать с оружием против татар. Но дело до битвы не дошло. Калита победил своего врага другим оружием. Московский митрополит Феогност отлучил от церкви псковичей. Средство подействовало. Александр ушел в Литву.

В 1337 г. он вернул милость хана Узбека, снова с его разрешения сел на Тверском столе, но не надолго: Калита нашел случай возбудить против своего врага гнев хана. Александр вызван был в Орду и тут казнен (29 октября 1339 г.).

В поведении Ивана Калиты есть система. Он борется всеми средствами за достижение своих политических целей. В момент его смерти Московское княжество имело не только новые границы, значительно расширявшие его пределы, но и новый политический вес. Власть московского князя заметно изменила свой характер.

Вместе с усилением власти московского князя заметно росла и оппозиция московского боярства. Самые родовитые и самые богатые из бояр не хотели расставаться со своей независимостью. Во главе их при сыне Калиты Семене стал московский тысяцкий Алексей Петрович Хвост. Однако эта попытка окончилась для них полной неудачей. Тысяцкому пришлось бежать, имущество его было конфисковано и распределено между родственниками князя Семена. После этого князь Семен потребовал от братьев своих присяги у гроба отца их Ивана Калиты в том, что они будут повиноваться ему, Семену, не будут слушать бояр, которые захотят поднять их против него, и не примут к себе ни самого Алексея Петровича Хвоста, ни его детей.

Бояре прозвали Семена Гордьш.

Этот «гордый» князь пять раз ездил в Орду и каждый раз возвращался оттуда с новыми пожалованиями. Хан отдал ему «под руку» всех князей русских.

Литовский князь Ольгерд видел в Московском княжестве силу, способную стать помехой для дальнейшего роста Литовского государства.

Ольгерд пытался склонить татарского хана к совместному походу против Москвы.

Князь Семен, узнав об этом, немедленно обратился к хану. Он указал ему, что Ольгерд уже успел захватить часть ханских улусов (Украина и Белоруссия) и сейчас стремится сделать то же с Москвой, верной хану, после чего Ольгерд несомненно пойдет против Орды. Семен запугивал хана Литвой точно так же, как Ольгерд пугал его Москвой.

Хан стал на сторону Москвы.

Князь Семен скоро умер от чумы (в 1353 г.).

Преемник, его брат Иван, тоже жил недолго, он умер в 1359 г. А после него осталось два малолетних сына его — Дмитрий, будущий Донской, и Иван — и племянник Владимир Андреевич. Суздальский князь Дмитрий Константинович захотел использовать момент, поспешил в Орду и успел получить ярлык на великое княжение. Москве грозила опасность потерять свое политическое значение.

В этих трудных для Москвы обстоятельствах пришел на выручку московский митрополит Алексей, крупнейший политический деятель этого времени. С тремя мальчиками и несколькими боярами он явился в Орду в тот момент, когда в Орде происходили не менее сложные события.

Тот хан, который дал великое княжение князю суздальскому, был убит, его сменил другой. Орда разделилась между двумя ханами — Абдулом, именем которого правил сильный темник Мамай, и Мюридом. Трудно было угадать, кто из двух ханов сильнее. Москвичи обратились к Мюриду, который дал ярлык малолетнему князю Дмитрию Ивановичу. Абдул поддерживал Дмитрия Суздальского.

Этот сложный вопрос был, однако, решен соотношением сил борющихся сторон. Москва оказалась сильнее, и суздальский князь, несмотря на наличие ярлыка, вынужден был признать себя побежденным.

Это обстоятельство необходимо сильно подчеркнуть. При явном ослаблении Орды Москва начинает действовать по собственной инициативе. В княжение Дмитрия Ивановича (1362—1389) эта инициатива не ослабевает.

Попытка тверского князя получить в Орде великокняжеский ярлык формально увенчалась полным успехом, но он терпит решительную неудачу при столкновении с Москвой.

В 1375 г. московское войско осаждает Тверь, наносит ей военный удар, и в то же время Дмитрий Иванович заключает с побежденным врагом знаменательное соглашение: 1) тверской князь должен был признать себя «младшим братом» Дмитрия Московского, т. е. стать к нему в подчиненное положение; 2) как подручный князь он обязался оказывать московскому князю военную помощь по требованию Москвы; 3) Кашинское удельное княжество, до сих пор входившее в состав Тверского княжества, делается независимым; 4) и самое интересное для нас в данный момент — это пункт о возможном выступлении против татар. «А жити нам, брате, по сей грамоте: с татары оже будет нам мир, по душе; а будеть нам дати выход, по душе же; а будеть не дати, по душе же. А пойдут на нас татарове или на тебе, битися нам и тобе с одного всем противу их; или мы пойдем на них, и тобе снами с одного пойти на них».7

Это уже совсем не похоже на то, как владимирский князь равнодушно взирал на гибель Рязани под ударом татарских полчищ !

Многое переменилось с тех пор. Время феодальной раздробленности подходило к концу. С московской силой уже считались даже и очень сильные соседи. О более слабых и говорить не приходится.

В связи с ростом товарного хозяйства обнаруживалась потребность в более тесном общении раздробленных частей, ясно намечался процесс, закончившийся образованием Русского государства, сильного как своими материальными ресурсами, так и своей политической спаянностью.

Само собой разумеется, что условия договора Дмитрия Московского с Михаилом Тверским, продиктованные Москвой, не могли остаться незамеченными в Орде. Татарский хан отправляет против Москвы войско. Это войско в 1378 г. на берегу реки Вожи (впадает в Оку с правой стороны, недалеко от Рязани) потерпело поражение. По словам К. Маркса: «Это [было] первое правильное сражение с монголами, выигранное русскими».8

Мамай не мог не видеть, что его «вассал», московский князь, вышел из повиновения и что таким образом источник татарской дани может прекратиться совсем.

Он решил выступить против Москвы сам, для чего и собрал большое войско из подвластных ему народов: волжских бояр, буртасов, ясов и татар. Не надеясь и на эти силы, он заключил наступательный союз с литовским князем Ягайлом, войско которого должно было присоединиться к татарам на Дону. К Мамаю присоединился и русский князь рязанский.

Москва тоже серьезно готовилась к борьбе. Московский князь Дмитрий Иванович собрал подвластные ему дружины союзных князей. Под знамя Дмитрия сошлись: владимирцы, суздальцы, ростовцы, ярославцы, белозерцы, Муромцы, брянцы и псковичи. По недавно открытым материалам можно считать, что и какая-то часть новгородского войска участвовала в Куликовской битве, несмотря на то что новгородские бояре не сочувствовали политике московских князей и держались литовской ориентации. Рязань стала на сторону татар. Летописец говорит, что Дмитрий выставил армию в сто пятьдесят тысяч.

В августе это войско двинулось на юг, чтобы предупредить вторжение неприятеля на русскую территорию.

6 сентября войска дошли до реки Дона. Чтобы отрезать всякую мысль о возможности отступления, вожди приказали переправляться через Дон.

8 сентября переправа была закончена, войска подошли к устью реки Непрядвы и стали на Куликовском поле.

День был пасмурный. Густой туман расстилался по полям, но часу в девятом стало совсем светло. К полудню показались татары. Сеча началась около часу дня. Летописец говорит, что такой битвы еще не бывало: на десять верст поле покрыто было бойцами. Кровь лилась, как дождевые потоки. Татары стали одолевать. Войско русское обратилось в бегство. Их преследовали победители. Но к трем часам картина изменилась. Из засады вышел отборный свежий отряд князя Владимира Андреевича Серпуховского и волынца воеводы Дмитрия Боброка, прибывшего из Литвы на службу к московскому князю.

Увидев бегство своих, Владимир Серпуховской порывался броситься на помощь, но Боброк его удерживал до момента, когда преследующие бегущих татары повернулись к засаде тылом. Тогда Боброк стремительно бросился на татар. Положение сразу переменилось. Бегущие остановились и снова перешли в наступление. Татары были разбиты наголову. Мамай, наблюдавший битву, с остатками войска бежал и на берегах той самой реки Калки, где русско-половецкое войско в 1223 г. потерпело поражение от татар, был разбит своим соперником Тохтамышем, шедшим отнимать у Мамая золотоордынский престол. Разбитый Мамай направился в Кафу (Феодосия), где и был убит.

Победа Руси под главенством Москвы на Куликовом поле имела огромное значение для всей Руси. Событие это получило широкий отклик в Европе. Особенно сильно должна была почувствовать последствия этого события союзница Мамая, Литва, под властью которой тогда находилась значительная часть Киевской Руси. Вот что пишет по этому поводу польский историк Колянковский: «Решительная победа Москвы на поле Куликовом была не только серьезным ударом для внутренней политики Ягеллы, но могла стать настоящей катастрофой для авторитета литовской власти над Русью. Ведь русский православный князь, разгромив одним ударом все татарские орды, разрушил могущество грозного до этого дня властелина всей Руси, отодвинув в тень все усилия в этом направлении литовских князей... В Москве сидит потомок Владимира Св. и Мономаха, властитель, который теперь в первый раз начинает пользоваться титулом освободителя Руси, "великого князя всея Руси" (курсив мой, — Б.Г.)».9

Очень характерно поведение митрополита Киприана, поставленного в Киеве литовской властью в целях изолировать в церковном отношении от митрополита «всея» Руси, имевшего пребывание в Москве, часть Руси, находившуюся под властью Литвы. После Куликовской битвы Киприан переходит в Москву и делается митрополитом «всея» Руси. И Европа и Азия очутились перед совершившимся событием и поставлены были в необходимость серьезно считаться с новым фактом мирового значения.

Воцарившись в Сарае, Тохтамыш сделал попытку аннулировать значение Куликовской победы. Он поспешил отправить в Москву дружественное посольство с извещением об уничтожении их общего врага Мамая и о принятии им, Тохтамышем, власти над Золотой Ордой.

Дмитрий принял этих послов с большой честью, отпустил их с дорогими подарками, но не поднимал вопроса о продолжении зависимых отношений к Орде. Молчанием ответила Москва и на требование покорности и дани, предъявленное ханом Дмитрию в следующем году.

Тохтамыш решил двинуться на Москву. Наученный опытом, он уже не рискует на открытое нападение и держит свои намерения в тайне. Он велел захватить и казнить всех русских купцов, бывших тогда в Сарае, чтобы через них как-нибудь не дошла до Москвы весть о его приготовлениях.

Рязанский князь Олег знал о наступлении Тохтамыша и помогал татарскому войску незаметно подойти к Москве. К рязанскому князю присоединился и нижегородский, выславший к Тохтамышу Двух своих сыновей, Василия и Семена.

Когда Дмитрий узнал о приближении неприятеля, он ушел на север собирать войска. В городе оставались его жена и митрополит Киприан. Московское начальство потеряло голову. Многие хотели бежать, но московские посадские люди сначала их не пускали, а затем решили выпустить митрополита и княгиню.

Посадские люди решили защищаться и организовали дело защиты так, что Тохтамыш взять Москву не смог.

На стенах Москвы Тохтамыш нашел и новинки тогдашней военной техники — самострелы и даже пушки. Среди видных организаторов защиты летописец называет литовского князя Остея и суконника Адама.

Тохтамыш прибег к обману и хитрости и только таким путем взял Кремль. Защитники города были перебиты.

Татарское войско рассыпалось по Московской земле и разорило много московских городов. Князь Дмитрий с семейством укрылся в Костроме, митрополит — в Твери.

Тверской князь пошел к Тохтамышу с поклоном в надежде получить великое княжение. Но, несмотря на свою удачу, Тохтамыш хорошо помнил урок Куликовской битвы.

Стоило только Владимиру Андреевичу дать ему отпор и разбить значительный татарский отряд, как Тохтамыш поспешно ушел из московских пределов. По дороге он разорил Рязанскую землю.

Дмитрий Донской явился в Москву и стал хоронить убитых. По одним данным, их оказалось двадцать четыре тысячи, по другим — двенадцать тысяч.

После этих событий московский князь снова вынужден был некоторое время платить дань татарскую, но положение Московского княжества стало уже иным, и отношения к Золотой Орде переменились, как изменилась и сама Золотая Орда...

В своем завещании Дмитрий Донской самолично назначает своего старшего сына Василия на великое княжение, которое и зовет своею вотчиною. Донской уже не боится соперников для своего сына ни из Твери, ни из Суздаля и не думает о том, что хан может дать ярлык кому-нибудь другому. А в договорной грамоте с известным нам двоюродным братом Владимиром Андреевичем Донской прямо пишет: «А оже ны бог избавит ослободит от Орды, ино мне два жеребья, а тебе треть» (договор 1388 г.). «А ци переменит бог Орду, а не иму давати в Орду...» (договор 1389 г.).10

Золотая Орда шла навстречу своему распаду. После удара, нанесенного ей Тимуром, она уже оправиться не смогла. Темник Едигей, хозяйничавший в конце XIV в. в Орде, решил напомнить Москве об ее обязанностях. Очень интересно это послание к московскому князю Василию Дмитриевичу, сыну Донского. Привожу его в выдержках:

«От Эдигея поклон Василию да много поклонов... слышание наше тако, что ся неправо у тобя чинит в городех: послы царевы и гости из Орды к вам приездят, и вы послов и гостей на смех подымаете.., а преж сего улус был царев и страх держал и пошлины и послов царевых чтили и гостей держали без истомы и без обиды. И ты б спросил старцев старых, как ся деяло преж сего, и ты ныне того не деешь, а со старцы не спрашиваеся... Как царь Темир Котлуй сел на царство, и ты улусу государь учинился, от тех мест у царя еси в Орде не бывал, царя еси в очи не видал и князей его, ни бояр еси своих старейших и молотчих ни иного никоего не присылывал, ни сына, ни брата ни с каким словом. И потом Шадибек 8 лет царствовал, и у того еси такоже не бывал.., и Шидибеково царство такоже ся минуло. И ныне Булат Салтан сел на царство и уже третий год царствует; також еси сам не бывал, ни сына, ни брата не присылывал, ни старейшего боярина. А над толиким великим улусом старейший еси великий князь».11

Дальше Едигей напоминает о необходимости платить Орде деньги: «...да от тех бы еси от своих бояр единого прислал к нам [с] старыми оброки, как давал царю Жанибеку, дабы твоему улусу шкоты не было...». Едигей не верит тому, что «улус истомил и выхода взять не на ком». «А что еси имал в твоей державе со всего улуса с 2 сох рубль, и то серебро где ся девает?» — задает вопрос Едигей.

Но, подобно Тохтамышу, и Едигей не осмелился напасть на Москву открыто: только от хитрости и тайны ждал он успеха. В 1408 г. он дал знать князю Василию, что хан со всею Ордою идет на Литву, а сам с необыкновенною скоростью устремился к Москве, но Москвы взять не смог. Она сумела защитить себя и от внезапного нападения.

В то время как Москва верно шла к своему расцвету, Золотая Орда неуклонно разлагалась. В начале XV в. от нее отделился Крым, вслед за Крымом от Орды отпало и Болгарское ханство, известное теперь уже под новым названием ханства Казанского. В начале 80-х годов того же века обособилось и ханство Астраханское.

Примечания

1. А.Е. Пресняков. Московское царство, стр. 9.

2. С.М. Соловьев по этому поводу говорит: «Это известие чрезвычайно важно: оно показывает нам, как бояре, члены старшей дружины князя, теперь двора, усевшись с князем в одном владении, приобрели от этой оседлости более важности, значения бояре получили от оседлости постоянные интересы...» (История отношений между князьями.., стр. 276). Если отбросить «оседание» бояр, нужное Соловьеву в связи с его теорией родовых княжеских отношений, мы получим мысль совершенно верную.

3. «...и посла [Андрей] по князя Ивана Михайловича Стародубского и по все князи русские. Пришедшим же им и советовавшим, придоша ратью в Переяславль на в. кн. Дмитрия Александровича» (Никоновская летопись).

4. И.Е. Забелин. История города Москвы. Изд. 2, 1905, стр. 97. — В.Г. Сыроечковский. Гости-сурожане, стр. 20.

5. К. Маркс. Секретная дипломатия XVIII века. — Эту политику татар русские князья знали превосходно и принимали соответствующие меры. Дмитрий Донской в договоре 1368 г. с двоюродным братом Владимиром Андреевичем между прочим пишет: «А имут нас сваживати татарове и имут давати тебе нашу вотчину велико-княженье, и тобе ся не имати ни до живота» (Сборник Государственных грамот и договоров, т. I, стр. 46).

6. К. Маркс. Секретная дипломатия XVIII века.

7. Собрание Государственных грамот и договоров, т. I, стр. 46—47. Курсив мой, — Б.Г.

8. К. Маркс. Архив Маркса и Энгельса, VIII, Хронологические выписки, IV, стр. 150—151.

9. L. Kolankowski. Dzige W. Ks. Litewskiego. 1935, стр. 20.

10. Собрание Государственных грамот и договоров, т. I, стр. 56, 63.

11. Там же, т. II, стр. 16—17.

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница

 
© 2004—2024 Сергей и Алексей Копаевы. Заимствование материалов допускается только со ссылкой на данный сайт. Яндекс.Метрика